Михаил Ильинский - Жизнь и смерть Бенито Муссолини

Я ни на минуту не усомнился в словах монарха. Только выйдя из машины рядом с казармой при школе карабинеров, я начал понимать происходящее. Меня препроводили в кабинет коменданта. На следующее утро, когда я заметил в коридорах и во дворе огромное количество часовых с оружием наизготовку, я понял, что арестован. Чуть позже я получил письмо от Бадольо следующего содержания:

«Его превосходительству, кавалеру Бенито Муссолини. Нижеподписавшийся глава правительства доводит до сведения Вашего превосходительства, что все действия в отношении Вас совершаются единственно в Ваших интересах, так как, судя по поступившим из различных источников достоверным сведениям, против Вашей персоны существует серьезный заговор. Глава правительства выражает свое сожаление и доводит до Вашего сведения, что он готов отдать необходимые распоряжения для обеспечения Вашей безопасности и, при соблюдении подобающего Вашему рангу уважения, приказать отвезти Вас туда, куда Вы соблаговолите указать. Глава правительства, маршал Бадольо».

Муссолини дал ответ незамедлительно. «26 июля 1943 года, 1 час дня. 1) Я хотел бы поблагодарить маршала Бадольо за проявленное ко мне внимание. 2) Единственная резиденция, которой я располагаю, — это Рокка делле Каминате, и я готов отправиться туда в любой момент. 3) Я хотел бы заверить маршала Бадольо, что, хотя бы в память о нашей совместной деятельности в прежние годы, он не только не встретит никакого противодействия с моей стороны, но напротив, я готов оказать всяческую помощь. 4) Я удовлетворен решением, которое было принято в отношении продолжения войны и выполнения союзнического долга, как того требуют честь и интересы Родины, и от всей души желаю, чтобы решению столь трудной задачи сопутствовал успех, тем более что к ее выполнению маршал Бадольо готовится по приказу и от имени Его Величества короля, верным слугой которого я был все эти двадцать лет и являюсь по сей день. Да здравствует Италия!»

Письмо это осталось без ответа. В течение всего утра 27 июля в казарме происходили какие-то передвижения, продолжавшиеся до самого вечера. Около восьми часов явился генерал Полито, шеф полиции верховного главнокомандования, и объявил об отъезде. Этот странный генерал не старался скрыть, что фашизм был для него способом сделать свою собственную карьеру; в течение всего пути он делился различными эпизодами из своей жизни полицейского.

Я полагал, что движемся в сторону Рокка делле Каминате, но через час пути, несмотря на плотные занавески на окнах, понял, что машина направлялась к югу. Первым пунктом была Гаэта. В порту нас ожидал корвет «Персефона», и, как только мы взошли на борт, он взял курс на остров Вентотене. Но во время пути пришел другой приказ. Может быть, потому, что на Вентотене был небольшой немецкий гарнизон, корвет сменил курс и пошел на Понцу.

В Понце по случаю второй годовщины смерти Бруно по моей просьбе мессу отслужил местный священник. В ночь на 7 августа путь лежал на Маддалену (Сардиния).

На Маддалене Муссолини доверили, попечению адмирала Бривонези. Это он во время битвы при Мармарике самовольно покинул конвой, и только вмешательство короля спасло его от военного трибунала и расстрела.

Муссолини поселили на небольшой вилле. Вокруг царила атмосфера неприязни, если не сказать враждебности. Кордон часовых. Вне всяких сомнений, все боялись немецкого вмешательства. В самом деле, любой немецкий самолет, низко пролетевший над крышей виллы, мог бы явиться причиной нового поспешного переезда.

Между тем вручили двадцать четыре тома полного собрания сочинений Ницше — подарок Гитлера к шестидесятилетию дуче. Первый сигнал из внешнего мира. 28 августа Муссолини прибыл в Гран-Сассо, где начиналась канатная дорога, и провел несколько дней в здании, прилегающем к фуникулеру. Затем перевели в большое здание, возвышавшееся над Кампо-Императоре, — особую тюрьму, расположенную на высоте более двух тысяч метров над уровнем моря.

Охрана была строжайшая. И все же Муссолини позволили слушать радио, и таким образом после нескольких недель изоляции он узнал первые новости. Вот что рассказывал сам Бенито.

«Освобождение произошло после полудня 12 сентября. Я стоял возле окна, из которого открывался крутой спуск в долину. Было, должно быть, часа два дня, так как я только что пообедал. Внезапно в ста метрах от здания легко и бесшумно приземлился самолет, и прежде чем я успел понять, кто бы это мог прилететь, увидел приближающихся людей в военной форме. Сначала решил, что это англичане, но затем, почти сразу же, узнал немецкую форму. События развивались очень быстро. Пулеметы были установлены и нацелены в направлении здания; в это время приземлились и выстроились на той же площадке другие самолеты. Люди быстро заняли позиции к атаке и изготовили оружие к бою. В коридоре слышался шум бегущих людей, крики, поспешные приказания, но снаружи немцы решительно приближались к зданию; внезапность и быстрота их атаки не оставили времени гарнизону организовать сопротивление, хотя, думаю, то же самое произошло бы, будь оборона и подготовлена. Как бы то ни было, затворы бряцают, и с минуты на минуту я ожидал услышать пальбу. Тогда я крикнул в окно: «Вы что, не видите? Это же итальянский генерал/» Действительно, в первом ряду отчетливо вырисовывалась фигура офицера в серо-голубой форме. Это был генерал Солети. Как я узнал позднее, он согласился на эту роль добровольно. Видимо, мой поступок помешал драматической развязке. Через несколько минут, едва переводя дыхание, в комнату ворвался радостный немецкий офицер. Это был капитан Скорцени. Я взволнованно обнял его и поблагодарил Гитлера, который его послал. Он сразу же начал рассказывать о подробностях операции, упомянув, что в ходе трудной посадки раненых было немного. В это самое время карабинеры братались с немцами.

Но время поджимало, нельзя было терять ни минуты. Через несколько мгновений я уже был на борту «аиста» рядом с пилотом и капитаном Скорцени. Взлет был трудным, но, тем не менее, самолет поднялся в воздух. Карабинеры махали руками. Все заняло не более часа».

Муссолини уехал. Семья принялась осматривать Мюнхен. Город произвел на них огромное впечатление, потому что, несмотря на бомбардировки, он оставался по-прежнему очень красивым со своими многочисленными разнообразными памятниками в готическом и неоклассическом стилях. Во всех витринах были выставлены фотографии Муссолини и Гитлера.

К вечеру из ставки фюрера позвонил Бенито. У него был продолжительный разговор с Гитлером, и он выразил удовлетворение их первой встречей после освобождения. Гитлер проявил большую озабоченность здоровьем дуче и прикрепил к Муссолини своего личного врача.