Борис Мееровский - Гоббс

Но какую из трех названных форм государственного правления предпочитает и рекомендует сам Гоббс? Этот вопрос представляет немалый интерес и позволяет с большей точностью определить социально-политическую ориентацию английского мыслителя. Решение указанного вопроса связано с определенными трудностями, поскольку сам Гоббс не давал на него однозначного ответа и не придерживался последовательно одной какой-либо точки зрения. В этой связи представляется упрощением стремление некоторых исследователей безоговорочно объявить Гоббса монархистом или же сделать его решительным сторонником абсолютной королевской власти (см. 30, 194; 71, 64). Дело в том, что, хотя Гоббс и отдает предпочтение монархии перед другими формами правления, он видит в ней лишь такое государственное устройство, которое с наибольшей полнотой отвечает его главному принципу — принципу абсолютной власти. Вопрос же о формах, или видах, государства он считает подчиненным этому принципу и допускает возможность как аристократии, так и демократии с тем непременным условием, чтобы верховная власть в этих государствах была столь же мощной, что и в монархии.

Мы уже цитировали в первой главе то место из сочинения Гоббса «О гражданине», где он развивал мысль о том, что всем разновидностям государства должна быть в равной мере приписана верховная власть. Аналогичные мысли были высказаны им и в «Левиафане». «...Верховная власть остается той же независимо от того, кому она принадлежит» (3, II, 207), — подчеркивал Гоббс. Далее он говорил, что «власть, если только она достаточно совершенна, чтобы быть в состоянии оказывать защиту подданным, одинакова во всех ее формах» (там же, 208). Гоббс как бы хотел сказать: всякая власть хороша, если она абсолютна. Он был поэтому не столько сторонник абсолютной монархии, сколько абсолютизма вообще, как такового. Монархия же в его глазах «удобнее остальных видов государства» (3, I, 296), во-первых, потому, что полнее других выражала идею абсолютной власти, и, во-вторых, потому, что была более пригодна к осуществлению той цели, во имя которой и создано государство, «а именно к водворению мира и обеспечению безопасности народа» (3, II, 211). Нельзя забывать, наконец, что всякую форму правления, в том числе и монархию, Гоббс выводит из общественного договора, хотя и считает, что этот договор носит безусловный и нерасторжимый характер и что с момента его заключения вся полнота власти передается в руки суверена.

Без учета перечисленных выше соображений нельзя понять, почему Гоббс все же порвал с роялистами в период английской буржуазной революции, почему он с одобрением относился и к индепендентской республике, и к протекторату Кромвеля. Правда, после реставрации власти Стюартов в Англии Гоббс счел необходимым в ряде сочинений выразить свою лояльность монархии. Этой же цели послужило и второе, латинское, издание «Левиафана». В нем, в частности, английское слово «commonwealth» было заменено латинскими «civitas» (государство), «civitas popularis» (народное государство) и даже словом «monarchia» (монархия). Были ли эти шаги продиктованы желанием Гоббса избежать преследований со стороны правительства Карла II, снять с себя обвинения в том, что он поддерживал в свое время республику и протекторат? Несомненно. По складу своего характера Гоббс не был способен к роли борца за свои взгляды и убеждения [27] О «робком характере» Гоббса писал, например, П. Бейль в своем «Историческом и критическом словаре» (см. 16, 138). . Не мог он стать по своему образу мыслей и жизни и таким монархоманом, какими были, например, в Англии пуританские идеологи типа Мильтона и Паркера, которые доказывали законность неповиновения и сопротивления королевской власти в случае превращения короля в тирана.

И все же выводить колебания Гоббса в вопросе об отношении к монархии вообще и монархии Стюартов в частности только из свойств его характера, из особенностей его личности было бы совершенно недостаточно. Необходимо учитывать, что Гоббсово учение о государстве само по себе утверждало законность всякой существующей власти и обязывало граждан к повиновению ей независимо от того, в какой конкретной форме эта власть была воплощена. Так что автору «Левиафана» не приходилось кривить душой, когда он в первом издании своей книги требовал признания республики, а во втором — заявлял о своей верности реставрированной монархии.

Говоря о Гоббсе как об идеологе абсолютизма, как о стороннике и пропагандисте теории абсолютной власти государства, мы не должны полагать, однако, что согласно этой теории подданные вообще лишались всякой свободы. Напротив, Гоббс считал, что свобода подданных вполне совместима с неограниченной властью суверена, если под свободой понимается не свобода от законов, а свобода делать то, что не указано в соглашениях с властью. Конкретно же речь шла о свободе купли и продажи имущества, заключения торговых сделок и договоров, выбора местожительства, образа жизни, воспитания детей и т. д. (см. 3, II, 234). Таким образом, имелись в виду не политические, гражданские свободы, а свобода владения частной собственностью, предпринимательства, что свидетельствует о том, что Гоббсу были близки и понятны интересы нового дворянства и буржуазии. Он выступал и против мелочной регламентации со стороны верховной власти личной жизни граждан, предоставляя им известные права и свободы в этой области. «Законы не должны регулировать дела людей более детально , чем того требует благо граждан и государства» (3, I, 380),— отмечал философ.

Но Гоббса все же нельзя считать идеологом буржуазной демократии. Те скромные свободы, которыми могут и должны пользоваться, по его мнению, подданные, не шли ни в какое сравнение с требованиями демократических слоев английского общества, с теми целями и задачами, которые ставили перед собой эти слои в буржуазной революции.

Рассмотрим еще один, весьма важный аспект концепции свободы, развитой Гоббсом с наибольшей полнотой в его главном социологическом и политическом сочинении. Мы имеем в виду мысль Гоббса, согласно которой подданные обладают свободой защищать свою жизнь. Эта свобода проистекает, по его мнению, из того, что существует неотчуждаемое право каждого человека «спасать себя от смерти, увечья и заточения» (3, II, 166). Поэтому в целях самозащиты все люди могут оказывать сопротивление тем, кто покушается на их жизнь или же пытается лишить их самого необходимого: пищи, воды, воздуха и т. п.

Интересно, что Гоббс считал возможным и оправданным защиту человеком своей жизни даже от тех, кто посягает на нее «на законном основании» (там же, 238), т. е. по приказу верховной власти. Но с другой стороны, он доказывал, что никто не имеет права оказывать сопротивление «мечу государства» в целях защиты другого человека (даже если тот невиновен). Это последнее соображение мотивировалось тем, что представление такого права лишило бы суверена «возможности защищать нас» и разрушило бы «саму сущность правления» (там же, 240).