Мария Тортика (Лобанова) - Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль

Существование недвижимой собственности в Котеле позволило Крыстю проводить основное время в родной стране. Начальное образование он получил в родном городе, затем учился в Варне, где жила старшая сестра Мария, вышедшая замуж.

Племянница Раковского Койка Тинева (дочь Марии) позже вспоминала, что первоначально бунтарство Раковского вылилось в оппозицию реакционному учительству. Его протест был детским и эмоциональным: Раковский плюнул вслед проходившему мимо наиболее, по его мнению, реакционному учителю. Кто-то из учеников донес на него. Оскорбленный учитель на следующий день, войдя в класс, заявил: «Крыстю Георгиев (Георгиев по отцу Георгию Станчеву. – Авт .), свинья, выйди из класса!» [22]Так, по воспоминаниям Тиневой, было «санкционировано» исключение Раковского из варненской гимназии.

Однако все было не так просто. По всей видимости, его действия уже в 14 лет имели некую политическую окраску. Именно в этом возрасте он берет фамилию своего родственника. Именно теперь он и стал подписываться как Крыстя Ряковский. Негодование не было единоличным психологическим срывом подростка, поскольку параллельно (в 1887 г.) в варненской гимназии вспыхнул самый настоящий ученический бунт. Известно, что эта гимназия давала хорошее общее образование, но ученики ее отличались бурным нравом, склонностью к политическому радикализму – анархистского, социалистического и иного толка. Раковский был среди тех, кто организовал акцию протеста, как «поджигатель» был арестован и лишь после этого исключен из учебного заведения.

Год он провел в родительском доме в Котеле, читая без разбору все, что было в отцовской библиотеке, и то, что приносили друзья.

Получив разрешение продолжать образование, он едет в Габрово, где в 1888 г. поступает в Априловскую гимназию – одно из самых престижных средних учебных заведений страны, основанное еще в 1835 г. выдающимся национальным просветителем Василом Априловым. Это было то, что нужно. Априловская гимназия была известна своей либеральной атмосферой. Там у Раковского сразу же появляются друзья, и не просто друзья, а единомышленники. Все это юноши с такой же бурлящей кровью, что и у него, романтики, жаждущие действия, хотя многое из того, что они делали, для них еще было наполовину игрой. Именно там, в Габрово, впервые приобщается Раковский к социал-демократической деятельности, там впервые знакомится с марксизмом и принимает некоторые его идеи.

То, что именно в эти годы учение Маркса начинает пропагандироваться на болгарской почве, объясняется разными причинами, причем как экономическими, так и духовно-политическими. Страна готовится к мощному рывку, который станет основой модернизационных процессов на Балканах в конце XIX – первой четверти ХХ в. Пока же исподволь, почти незаметно, возникали новые промышленные предприятия. Экономический рост Болгарии открывал ее не только для более свободного проникновения западных товаров и технологий, но и для западноевропейских идей. В то же время причиной активизации марксистских взглядов в Болгарии стало влияние российской политической оппозиции и возвращение на родину болгар, являвшихся сторонниками социал-демократических взглядов. Достаточно назвать имя Димитра Благоева – основателя первой марксистской группы в России, высланного из страны в марте 1885 г.

Ученики габровской гимназии улавливали новые веяния и довольно скоро начали активно действовать. С 1886 г. в Болгарии выходила газета «Росица», которую издавал преподаватель габровской гимназии Евтим Дабев. В этой газете была опубликована первая работа Маркса, переведенная на болгарский язык, – «Наемный труд и капитал». Именно вокруг Е. Дабева объединилась группа молодежи, преимущественно из Априловской гимназии. Наиболее заметными фигурами этого кружка стали Слави Балабанов, Стоян Ноков и Крыстю Раковский. К. Раковского и С. Балабанова связывали тесные дружеские отношения, о чем позже вспоминал Г. Бакалов. [23]Вместе они сумели выпустить несколько номеров подпольной ученической газеты «Огледало» («Зеркало»), в которой К. Станчев впервые начал подписывать свои статьи фамилией Раковский.

Более того, эта небольшая группа ухитрилась издать в болгарской провинции в переводе книгу Ф. Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке», [24]для чего все члены группы специально сдали по сорок левов. Группу не миновало увлечение анархизмом, поскольку Раковский и Балабанов переводили и анархо-социалистические брошюры, а год спустя С. Балабанов и Г. Бакалов, находясь в городе Стара-Загора, даже опубликовали анархистский манифест князя Кропоткина. Впрочем, даже тех незначительных знаний и нестойких убеждений, которые сформировались у Раковского в Габрово, оказалось достаточно, чтобы его исключили из гимназии.

Однако на этот раз исключение оказалось совершенно иным, качественно отличным от исключения 1887 г. Можно сказать, что эти два события отличались друг от друга, как детство отличается от юности. Детской наивности и неосознанной импульсивности поступков в поведении К. Раковского уже не было. Напротив, он прекрасно осознавал что делает и к каким последствиям это может привести.

Очень показательно письмо Раковского к родителям по поводу его исключения в 1890 г. из габровской гимназии. Оно четко иллюстрирует направленность эмоционального и политического становления личности автора. Раковский точно знал теперь, что его деятельность не может быть одобрена реакционным руководством гимназии. Однако он считал себя правым даже после окончательного исключения, уже без права восстановления в каком бы то ни было болгарском учебном заведении. Он пишет родителям, чтобы объяснить свою позицию и доказать, что имеет право на их прощение и уважение: «Я исключен из всех училищ княжества Болгарии… но это ничего не стоит. Я уже не мог учиться в Болгарии… я не виновен. Я не виновен, говорю вам, – исключен, как и другие до меня, и как те, кто будет исключен после». [25]Цитата, приведенная Л. Чакаловой, показывает Раковского только как извиняющегося мальчика. В архиве мы нашли это письмо, которое представляет совсем другую сущность Раковского. Он писал: «У Болгарии и его правительства я не буду просить извинения и этим горжусь, т[ак] к[ак] я не виновен… Оценки мои хорошие, но они не значат ничего: я уже не могу и не хочу учиться в Болгарии… меня исключили, как и многих других до меня только из-за капризов директора… Я нравственен и это говорю с гордостью, т[ак] к[ак] настоящая нравственность состоит не в том, чтобы быть покорным рабом учителей и всех, кому захочется… Я человек! И я горжусь этим, и мое будущее это покажет!» [26]Это письмо достаточно ярко свидетельствует о зрелости 17-летнего юноши.