Мария Тортика (Лобанова) - Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль

Как узнал позже Раковский, на Понсоби было оказано прямое давление – Пёрселл заявил ему, что, если договор с СССР не будет подписан, партийные ораторы по всей стране выскажутся против правительства, а сам он в знак протеста немедленно сложит с себя депутатские обязанности. Этот ультиматум был, безусловно, передан Макдональду. Около полуночи посланцы возвратились к парламенту и передали Раковскому, что Понсоби дал согласие на возобновление переговоров фактически на основе советской формулы.

Наутро в советское полпредство прибыл сам глава британской делегации с новой формулировкой. Раковский счел ее недостаточно удовлетворительной, предложил свою. Понсоби отправился в Форин Офис для согласования. В два часа дня в полпредство приехала группа лейбористских лидеров, которые накануне беседовали с советскими делегатами, и привезла новый вариант спорной статьи, который почти полностью воспроизводил советское предложение. Формулировка была теперь согласована с британским МИДом.

Это дало возможность немедленно созвать пленарное заседание конференции, на котором был утвержден текст договора. 8 августа состоялось официальное подписание обоих британско-советских документов – общего и торгового договоров.

Общий договор, включавший 18 статей, сгруппированных в 4 главы, содержал перечень договоров, потерявших силу и остававшихся в силе, положения о рыбной ловле, о взаимных претензиях. Статьи об английском рыболовстве в северных водах СССР носили компромиссный характер: признавалась 12-мильная зона рыболовства в СССР, но англичанам разрешалось ловить рыбу за пределами 3-мильной отметки. Финансовые претензии британской стороны делились на четыре группы: дореволюционные облигационные займы; военные долги; претензии, вытекавшие из декретов о национализации; другие претензии. Все они подлежали удовлетворению, но в разные сроки и в различном порядке. Британские займы СССР, которые намечалось предоставить в ближайшее время, подлежали гарантии правительства Великобритании.

Особенно важная статья о принципах взаимоотношений гласила: «Договаривающиеся стороны торжественно подтверждают свое желание и намерение жить друг с другом в мире и дружбе, тщательно уважать неоспоримое право государства устраивать в пределах своей собственной юрисдикции свою жизнь по своему усмотрению, воздерживаться и удерживать все лица и организации, находящиеся под их прямым или косвенным воздействием, включая организации, получающие от них какую-либо финансовую помощь, от какого-либо акта, открытого или скрытого, могущего каким-либо образом создать опасность для спокойствия или благополучия какой-либо части территории Британской империи или СССР, или имеющие целью обострить отношения Британской империи или Союза с их соседями или с какими-либо иными странами». [627]

Для добросовестного выполнения этой статьи правительство СССР должно было бы сделать далекоидущие выводы, вплоть до мер по роспуску Коминтерна. Раковский подписывал документ в полной уверенности, что договор будет соблюдаться советской стороной лишь формально или, точнее, не будет соблюдаться по указанным в цитированной статье положениям вообще, ибо никто в советском руководстве не собирался отказываться от вмешательства во внутренние дела Великобритании при помощи финансовой и иной поддержки деструктивных коммунистических сил, фактического руководства ими.

Раковский заявил при подписании документа, что советская сторона самым искренним образом примет меры к дальнейшему развитию договорных отношений с Великобританией.

12 августа состоялось заключительное заседание англо-советской конференции, на котором Раковский огласил декларации правительства СССР: по основным вопросам международного положения и о причинах, по которым СССР не вступает в Лигу Наций; о Бессарабии; о Буковине; о необходимости самоопределения Западной Украины; о необходимости пересмотра конвенции о Черноморских проливах. [628]При всей неоднозначной оценке этих документов по существу, можно полагать, что выдвижение их на первый план (в данном случае – демонстрация глобальных советских претензий) было явно неуместным, продиктованным Раковскому теми московскими кругами, которые стояли на крайних позициях, не желая понимать, что необходимо спокойно и компромиссно продвигаться вперед.

Подписанные документы были взаимовыгодны. Они были исключительно важны для СССР, так как содержали признание монополии внешней торговли, предоставляли СССР режим наибольшего благоприятствования в британской торговле, закрепляли партнерские межгосударственные отношения обеих стран.

Еще до официального подписания документов, 6 августа, палата общин заслушала обширный доклад А. Понсоби о переговорах с советской делегацией. [629]Помимо общеполитических оценок, вопреки обычной, свойственной англичанам сдержанности, дипломат дал чрезвычайно теплую характеристику своего партнера по переговорам, заявив, что он видел со стороны Раковского дружеское расположение и напряженное желание достичь согласия, что Раковский во многих случаях помог ему обойти трудные места. Парламент принял договор к рассмотрению. Раковский присутствовал в палате во время сообщения Понсоби и прений, находясь на галерее для знатных иностранцев. [630]

8 августа парламентская сессия была закрыта и следующее заседание назначено на 28 октября, когда предполагалось приступить к окончательному обсуждению договоров с целью их ратификации [631](напомним, они формально были подписаны лишь на следующий день после роспуска палаты общин).

В СССР подписанные документы поначалу были оценены весьма высоко. Газеты печатали материалы о подписании соглашения под радужными идеологизированными заголовками типа «Победа рабочих СССР и Англии». «Экономическая газета» подчеркнула важное международное значение договора: «Факт заключения договора не может не отразиться на позиции тех колеблющихся еще капиталистических правительств, которые надеялись, что Лондонская конференция создаст выгодный для них прецедент». [632]А. А. Иоффе дал самую высокую оценку обоих договоров в большевистском официальном журнале, обратив особое внимание, что в торговом договоре содержится признание советской монополии внешней торговли. [633]

Чувства и настроения самого Раковского отразили прекрасные для того времени фотографии корреспондента «Огонька» В. Микулина во время и сразу после подписания советско-британских документов. На одном из них мы видим Раковского со сдержанной, но торжествующей улыбкой, выражающей глубокое удовлетворение. На другой – он за столом с папиросой в руке, рядом – недопитый стакан чая; усталое, задумчивое лицо. [634]