Владимир Бондаренко - Поколение одиночек

В.Б.Дай-то Бог. У меня такое ощущение, что напиши сегодня Пушкин «Евгений Онегин», или Блок «Двенадцать», их могут и не услышать. Может быть, нечто подобное уже и написано, но в массовое сознание всплывет через полсотни лет. Меня, Елена, эти оазисы поэзии вокруг поэтических клубов, редакций журналов и газет не так уж и радуют. Этакое камерное состояние общества. Во всех смыслах этого слова. Каждый в своей камере. Музыканты в своей, поэты и их ценители в своей, политики в своей. И никакой связи между камерами. В каждой камере порядок, а в целом в обществе и государстве хаос. Вот в этой обстановке всеобщего кризиса духовности существует ли кризис в поэзии, или же сама поэзия живет по внутренним законам, и даже радуется возникшему хаосу?

Е.С.Думаю, все зависит и от нас самих. Хотим мы сказать, что есть кризис в поэзии – скажем. И докажем. Скажем, само существование никому не нужной и столь модной в либеральных кругах «филологической поэзии» является признаком кризиса. Ведь такая поэзия не нужна никакому читателю, ни молодому, ни старому. А хотим опровергнуть это утверждение, тоже найдем доказательства. Возьмите с полки хотя бы недавно изданную «Антологию русской поэзии», толково составленную двумя прекрасными поэтами Владимиром Костровым и Геннадием Красниковым, и вы прочтете там десятки великолепных стихов самого последнего времени. Конец XX века стал одним из высочайших пиков русской поэзии, сравнимый вполне с его началом. Тут и Татьяна Глушкова, и Юнна Мориц, и Юрий Кузнецов, и Тимур Зульфикаров, и Геннадий Русаков, и Олеся Николаева. Какой же это кризис? Обидно, что эти стихи сегодня не находят широкого читателя. Их надо навязывать читателю по радио, по телевидению, вместо всей этой дурной и пошлой попсы. Я уверена, слушать попсу по радио надоело абсолютно всем, даже самым молодым. Возродите на всех радиоканалах час хорошей поэзии, и эти стихи будут слушать миллионы.

В.Б.А кто из современников ближе тебе самой, как поэту?

Е.С.Я искренне люблю очень многих и разных поэтов. Ушли недавно от нас Николай Тряпкин и Татьяна Глушкова, столь мною любимые. Они достигали таких высот в своих поздних стихах, что и в поэзии Серебряного века не найдешь много равных им. Из своих сверстниц очень ценю Татьяну Реброву, Ольгу Журавлеву, Светлану Сырневу, всегда поражает недооцененный Михаил Шелехов, слежу за творчеством Николая Шипилова, Ивана Жданова, Игоря Тюленева. Вот даже из самых недавних открытий – прочитала и трагически погибшего Бориса Рыжего из Екатеринбурга, и Всеволода Емелина из Москвы.

В.Б.Для многих ценителей поэзии эталонной стала поэзия Серебряного века – Николай Гумилев, Максимилиан Волошин, Михаил Кузмин, Марина Цветаева и другие. Ты согласна с этим эталоном, или у тебя есть иные поэтические ориентиры в XX веке?

Е.С.Конечно же, Серебряный век – это прекрасная эпоха в русской поэзии, я сама, как филолог, много писала о поэтах Серебряного века: о Блоке, Белом, Рерихе, Елене Гуро. Это тема моих исследований. Но сердце мое принадлежит поэтам Великой Отечественной войны. Это по-настоящему были строки с кровью пополам. Тогда, наверное, достигалось полное слияние читателя с поэтом. Подобной поэзии больше у нас в России не было. И у других тоже. Может быть, можно сравнить с поэзией скальдов, певцов, которые пели на кораблях воинам, призывая их к подвигам, но гибнущих вместе с ними. Мы не только победили в борьбе с фашизмом, но и создали великую военную поэзию, которой нет равной в мировой цивилизации. Это просто другой порядок, чем Серебряный век, другое измерение времени. Вслушайтесь в строки Семена Гудзенко:

Это и великая поэма Александра Твардовского, и «Его зарыли в шар земной» Сергея Орлова, и песни Алексея Фатьянова, Николая Букина, и лучшие стихи Константина Симонова, Бориса Слуцкого, Сергея Наровчатова, Михаила Луконина, Юлии Друниной, Давида Самойлова, Михаила Дудина, тоже одного из моих учителей, Федора Сухова, Николая Старшинова, Александра Межирова… У иных лишь строчку и выделю, зато такую, равной которой нет в мировой поэзии. Она вся хороша – целиком. Её и воспринимать надо так – целиком.

В.Б.Должен согласиться с тобой, хотя пока еще нигде не встречал таких высоких отзывов о военной поэзии целиком, как о явлении мировой культуры. Но вернемся в наши дни. Сегодня вы – поэты, читаете ли друг друга, встречаетесь на общих поэтических вечерах? Читаете ли восторженно стихи друг другу, хвастаясь, как рождением ребенка? Это же была хорошая давняя литературная традиция: собираться вместе и читать друг другу новые стихи.

Е.С.Не могу сказать о всех. Лично я с большим интересом всегда отношусь к творчеству своих собратьев по перу. У нас в Карелии нет своего ЦДЛ, нет былых литературных объединений, где мы раньше читали свои стихи. Но выходят книги, пусть и маленькими тиражами, устраиваются презентации. И мы приходим поддержать коллегу, послушать его новые стихи. Всем хочется подышать воздухом поэзии. В Петрозаводске, где я живу, такие вечера проходят не реже чем раз в месяц. Так что представление друг о друге у нас есть. Прекрасно сейчас у нас работает Александр Васильев, всегда жду интересных стихов от Владимира Судакова, любопытен Александр Веденеев. Это все мои сверстники, выходцы из знаменитой когда-то студии Валентина Устинова, но есть и молодые ребята – Олег Мошников, Елена Пейтеляйнен…

В.Б.У вас нет в Карелии ожесточенных групповых баталий, которые так часты в Москве? Дружно живете?

Е.С.Все-таки на Севере легче сосуществовать. И даже необходимо сосуществовать. Здесь и так холодно, надо согревать друг друга, чтобы не вымерзнуть. Конечно, есть личные взаимоотношения, но таких баррикадных боев, как в Москве, не наблюдается. Надо греть душу друг друга, иначе просто не выжить, и духовно, и физически. Мы на свои вечера приглашаем друг друга, независимо от того, в каком творческом союзе состоит тот или иной поэт.

В.Б.Как у вас решается проблема: художник и власть? Замечает ли вас вообще власть? Сотрудничаете ли вы в культурной политике республики? В свое время влияние таких мастеров слова, как Дмитрий Гусаров или Дмитрий Балашов распространялось на все общество. Помню, даже стихи Юрия Линника становились фактом общественной жизни. Виктор Пулькин, Иван Костин выступали по важнейшим вопросам в прессе, и к ним прислушивались… Власти хоть и требовали подчинения общим установкам режима, но в то же время побаивались независимого мнения того же Якко Ругоева, или партизанствующего на всю Россию в своем журнале «Север» Дмитрия Гусарова. Сейчас похоже в Карелии писателей и поэтов просто не замечают? Очевидно, слабовата культура политической элиты республики.