Вернон Кресс - Зекамерон XX века

— Значит, можно было спасти. — Голос Дегалюка звучал бесстрастно. Мы все уставились на Дубкова, который напряженно следил за движениями Багирова.

— Ваша жена узбечка? — спросил я.

— Какая разница? — огрызнулся Дубков. — Ее мать — да, вышла за командира.

— Ну и скажи ей спасибо, иначе бы Омар тебе не помог, — с грубой откровенностью отрезал Бойко. — А Багирову не забудь чифир и папиросы! Гляди, как работает!

В самом деле, тот очень ладно пристроил к ноге два узких лубка и кончил перевязку.

Рудовозка увезла незадачливого Дубкова и его мертвого спасителя. В этот же вечер Юрка-Очкарик, фельдшер, недавно прибывший из Воркуты, анатомировал бывшего сотника Ибрагим-бека.

— Никогда больше не допущу такие похороны, — сказал Гаврилов Хачатуряну. — Безобразие! Откуда они взяли черный костюм и туфли для этого рецидивиста?

По лагерю из уст в уста передавали реплику ненавистного блюстителя порядка, случайно подслушанную Мартиросяном, которого вызывали на допрос. Дубков попытался создать впечатление, что на него покушались, и это грозило большими неприятностями Петру Быкову, звеньевому бригады Бойко. Однако скоро выяснилось, что именно Быков предупреждал Дубкова об опасности в злополучном блоке, и не один Мартиросян был тому свидетелем.

Возмущение Гаврилова было естественным: никогда за существование одиннадцатого отделения Берлага не было таких похорон. Обычно мертвецов зарывали незаметно. А тут вдруг оказалось много охотников сопровождать гроб, они попросили разрешения у Хачатуряна, который был более мягкосердечен, а так как речь шла о людях, которые имели в тот день выходной, им не было отказано. И неожиданно все узбеки, туркмены, таджики и прочие мусульмане оказались выходными — очевидно, бригадиры тоже пошли навстречу.

Бывший майор аварец Хаджиев, признанный дагестанцами старшим, со своим другом Муталиевым (их, несмотря на режим, постоянно поддерживали вольные земляки из ближних поселков и даже из Магадана) достали для старика добротную одежду. Играл лагерный оркестр, и шествие, в котором участвовало около ста зеков и много вольных из поселка, двинулось на кладбище в обход запрещенной «американской зоны». Под конец у многих мусульман оказались на головах тюбетейки, и Омара похоронили по обряду, в боковой нише, так, чтобы земля не придавила гроб. Хоронить без гроба категорически запретили.

Перед похоронами Гаврилова срочно вызвали на фабрику, где испортились два насоса. Пока он устанавливал, что причина аварии заводской брак, а не диверсия, церемония за восьмым прибором окончилась.

Соломахин вернулся из Магадана — он был очень доволен поездкой — и через неделю покинул нас совсем, передав участок Титову, белесому коротышке сибиряку, который жил в общежитии ИТР и каждую неделю два-три дня отсутствовал из-за попоек.

Большие перемены произошли в лагере. Майора Франко перевели в Магадан, его место занял младший лейтенант Никитин. Расстались мы также с кумиром и добрым ангелом берлаговцев великолепной Клеопатрой, ее сменила невзрачная плоская старая дева с желтой кожей, ничем себя не проявившая, разве что изъятием из нашего обихода отвара стланика, ибо из Магадана пришло предписание, запрещавшее употребление этого колымского эликсира. Оказалось, стланик, хоть и вылечивал цингу, очень вредно действовал на почки, сердце и другие внутренние органы. Его заменили витаминными таблетками, которые ради экономии растворяли в воде — ею и стали нас потчевать в столовой.

Новый начальник лагеря Никитин был крупным мужчиной, очень энергичным и деятельным, уже в годах. Как мы скоро узнали, раньше он был майором внутренних войск и разжалован за отказ руководить карательной операцией в родном селе недалеко от Одессы, где прятались дезертиры из местных. Вызвав к себе бригадиров, Никитин объявил, что собирается благоустраивать лагерь, так как он находится «буквально в плачевном состоянии». Сразу начали перестраивать столовую, чистить и осушать территорию, расширять старые и возводить новые бараки. Реконструировали — в который раз! — изолятор и ввели строгие новые правила. Благоустройством занимались ночью, после работы и по выходным. Сделано было немало, но люди валились с ног — это было адское лето!

Нажимая на нас, Никитин утверждал, что лагерю «буквально необходим» порядок. Кличка Буквально очень скоро прилипла к начальнику. Но зеки начали его уважать, когда он окончательно поломал власть Гаврилова, Оперу не нравилось независимое поведение нового начальника, который не советовался с ним, и он стал ябедничать, однако у Никитина нашлись крепкие связи в Москве, где его брат служил в Министерстве внутренних дел. И в один прекрасный день Гаврилов уехал, оставив Буквально полным хозяином положения.

На наших бурильщиков обрушился силикоз. Не один год работали они в самых твердых породах без защитных масок, респираторов или предварительного обрызгивания, при котором в воде оседает каменная, опасная для легких пыль. Бурильщики худели, кашляли и подолгу лежали в санчасти. Их сменяли другие, иногда из вольнонаемных, последние, правда, не столько бурили, сколько руководили своими буроносами из зеков, те за продукты и курево выдавали за своих вольных хозяев по полторы-две нормы. Прошло немало времени, пока на руднике не появились, сперва для вольных, потом для нас, похожие на противогазы респираторы.

Работа моя была не скучной, но несколько однообразной: я изо дня в день делал замеры, чертил разрезы, тянул рулетку в блоке, рассчитывал сбойки, объемы, производил контрольные замеры, возился с теодолитом, почти всегда один. Веселый Яценко, переживший бурю после разгрома «Надежды», уехал, и моим шефом опять стал Аристаров, но он был очень занят внизу, в управлении.

Когда мы начинали работать на участке, здесь было всего несколько недобитых штолен со времени войны да небольшой карьер. Теперь выработки, связанные между собой гезенками, квершлагами [136] Квершлаг — горизонтальная горная выработка, проводится под углом с простиранием жилы и прямолинейно для технических нужд, например вентиляции, сбойки двух штреков и т. д. Проходкой квершлага руководит только маркшейдер. и слепой шахтой [137] Слепая шахта— вертикальная горная выработка с подъемным устройством, не имеющая выхода на поверхность. , тянулись на нескольких горизонтах километрами. В забоях кое-где даже провели электричество, добротные аккумуляторные фонари сменили ненадежные карбидки. Однако по-прежнему в подземке нас постоянно подстерегала смерть.

…Рано утром — мы только что пришли на участок — я быстро бегу в ближний забой, замеряю уходку за ночь и спешу в контору нанести на план начатую рассечку, передать сведения в управление, теперь уже точные — времена соломахинских фантазий миновали! Рядом Антонян раскручивает арифмометр, а помощник бухгалтера Федотов щелкает на счетах. Титов как всегда опаздывает. Но вот и он приходит, и не один: с ним здоровый парень в новенькой спецовке и горняцкой каске, которые у нас носят только новички — старые горняки ходят в русской шапке.