Вернон Кресс - Зекамерон XX века

Через пару минут я был уже у Карла и сообщил ему радостную новость.

— В вольную бригаду я тоже не пойду, пускай делают со мной что хотят, плевал на них! Мне с моей лысиной нечего бояться, что напоследок остригут! Пускай не кормят — не помру с голоду!

— В принципе вы правы, но как бы не получился конфуз, прецедент создаете, — сказал рассудительный Карл. — Послушайте, у меня идея: вам, может быть, еще долго придется тут торчать, а мне нужен помощник для оформления спектакля. Скажу нарядчику, что беру вас к себе…

В тот же вечер я уже числился за самодеятельностью и мог преспокойно отдыхать — у Карла работы пока не было.

Теперь, когда свобода оказалась так неожиданно близка, я обнаружил, что у меня ничего нет, если не считать рабочего костюма с вырезанным «окном» под номером. Я зашел в швейную мастерскую и заказал черную хлопчатобумажную гимнастерку у великолепного варшавского портного Салагая, который шил преимущественно для начальства. Я никогда не зарабатывал много и еще менее старался экономить. Теперь об этом пожалел, но Галкин, старый лагерный волк, сказал:

— Не волнуйся, раз пережил лагерь, на воле не пропадешь! Золотое правило: в чем пришел в лагерь, в том и выходи! У нас же все отобрали, голыми и выйдем… А барахло — дело наживное!

Следующие четыре дня я ходил по зоне, заглядывал в пошивочную. Там никак не могли доделать мою гимнастерку:

— Когда еще вас отправят, Илья вон четвертый месяц ожидает в вольной бригаде!

Иногда я помогал Карлу, но в основном отсыпался. Воскресенье в конце месяца было довольно бурным в поселке — День шахтера, повальная пьянка! Сидели у Карла в лагерной мастерской, которую ему недавно дали, пока в стройцехе шел капитальный ремонт, и обсуждали декорации к скорому спектаклю. Поляк Броня, великолепный резчик по дереву, принес немецкие ордена. Под эмалевой краской Железные кресты имели вполне натуральный вид.

Перед обедом у ларька столпотворение: привезли повидло. Я беру глубокую алюминиевую миску — «плевательницы» из американских консервных банок давно исчезли из обихода! — и становлюсь в очередь. Спустя полчаса приношу повидло Карлу в барак. К нам присоединяется Сырбу, который вылечился в больнице и опять работает штукатуром. Только мы садимся втроем к столу и погружаем ложки в сладкую массу, как влетает длинный плотник Воронов:

— Ты чего же, Петро, тут шамаешь? Тебя ищут на вахте, уже все в сборе, отправка!

Я бросаю ложку и бегу. Возвращаюсь уже с вещами — белье, тапочки, телогрейка связаны шпагатом — чтобы попрощаться…

— Лареведере [166] До свидания! ( рум. ) , Ионеле! — Я пожимаю руку Сырбу, у которого тоже вот-вот кончается срок. — А с вами как договорились!

— В первом году после моего освобождения, тридцатого августа, как сегодня, в девять вечера, Плас Пигаль, перед «Кок д'Ор», если этот бар еще так называется! Ну пока, желаю успеха! — Карл подает мне сильную искалеченную руку, и я крепко жму ее.

Прошло много лет с той минуты. Не знаю, действительно ли он ждал когда-нибудь 30 августа в центре Парижа… Навряд ли! Карл мыслил слишком реально, к тому же мне удалось бы найти его и так, будь я в Париже [167] В Париже мне довелось побывать в 1991 году. Из машины, остановившейся на красный свет, я увидел плакат с надписью: «Выставка Рампельберга» на фоне картины явно руки Карла. Но, увы, я очень спешил… …

На вахте человек пятнадцать. Я бегу в портновскую, надеваю свою гимнастерку и после двухчасового ожидания подписываю в спецчасти постановление об освобождении и еще даю расписку в том, что «не буду разглашать…» и т. д.

На вахте надзиратели раскрывают узкие фанерные чемоданы самых предусмотрительных из нас, которые давно подготовились. Мне кто-то из друзей приносит такой же чемодан… За вахтой укладываю свой «багаж»… Наконец…

— Садись в машину!

Ягодное

1969–1971

Лепила — врач ( блат ).

Преступника ( лат. )

Русский черт ( эст ).

БУР — барак усиленного режима.

Пятисотка— пятисоткилометровая железная дорога Комсомольск — Советская Гавань.

Отряд охотников за партизанами ( нем .).

Немецкий пулемет «МГ-42».

Имеется в виду машина с грузом и людьми.

И. Ф. Никишову, начальнику Дальстроя.

Кураты— лагерная кличка прибалтийцев.

Репер — невысокий столб обозначающий точку для отсчета углов, высот. которой над уровнем моря определена нивелировкой.

Берзин Э.П. — первый директор Дальстроя. Расстрелян в 1938 году.

Это название прибор получил до войны, оно связано, по-видимому, с его происхождением.

Статья 182 — незаконное хранение оружия; статья 59-3 — вооруженный бандитизм.

Пpoxoднyшкa ( разг. ) — промывочная установка для двух-трех рабочих, весом в 30–40 килограммов Состоит из метровой колодки и маленького, приделанного к ней, бункера. Работая у проходнушки, один человек подносит грунт в ендовке — ящике с ручками, содержащем два лотка (сто лотков равны одному «кубику», т. е. кубометру), второй черпает ведром или, лучше, большим ведерным черпаком на длинной ручке воду, поливает грунт в бункере и перемешивает его (буторит) в колодке. Когда работают трое, один только перемешивает.

Золота нет ( тат. ).

Выгоды ( лагерное выражение ).

Кусок — тысяча ( блат .).

Внимание, смирно! ( нем .)

«Галициен» — украинская дивизия СС «Галичина».

«Курт Эгерт»— дивизия СС.

Этот значок, изображающий молнию, которая поражает змеиное гнездо, носили каратели. «Бандитами» немцы называли партизан.

Отдел польской контрразведки, на который не распространялся приказ о евреях.

Забурник— короткий бур в виде ломика.

Кант — синекура, букв.: сахар ( узб .).

В том месте действительно сосредоточили всех венерических больных Колымы.

Лeмбepг— название Львова времен Австро-Венгрии.

Шутливый перевод: слова «баум» ( нем .) и «буа» ( фр .) означают «дерево».

ОП — оздоровительный пункт.

Польская армия, возглавлявшаяся генералом Андерсом, членом эмигрантского буржуазного правительства Польши в Лондоне. После войны часть армии Андерса ушла в подполье и боролась против социалистического режима в Польше.