Михаил Жижка - Радищев

Когда скромный чиновник Петербургской таможни писал первые главы «Путешествия из Петербурга в Москву», Екатерина II предприняла грандиозное по своим размерам и невиданное в истории по роскоши путешествие в Тавриду.

Одержав ряд блестящих побед над турками, подавив внутреннего врага — «разбойника Пугачева», абсолютная монархия в лице «почетной казанской помещицы» [12] После подавления Пугачевского восстания Екатерина объявила себя почетной казанской помещицей и издала грамоту о «вольности дворянской». справляла праздник победы, все издержки которого легли тяжелым бременем на плечи крепостного крестьянства.

Нет никакой возможности хотя бы приблизительно определить цифры расходов, связанных с подготовкой этого путешествия. Специальные ассигнования сената достигали колоссальной суммы — 4 миллионов рублей, что составляло по тогдашнему курсу 700 000 фунтов стерлингов; к этому надо прибавить стоимость 76000 лошадей, оторванных на продолжительное время от весенних полевых работ для перевозки громадной свиты императрицы; починку дорог, постройку дворцов, заготовку продуктов и зданий для ночлега и отдыха по всему пути следования императрицы, от Петербурга до Крыма.

В Киеве с необычайной поспешностью строилась роскошно обставленная флотилия, а «дабы не сделалось остановки в плавании», по Днепру были взорваны скалы и на все время плавания императрицы прекратилось сообщение между жителями правого и левого берега. Везде сооружались триумфальные ворота, арки и галлереи, а во многих пунктах строились новые дворцы, закладывались общественные здания и соборы. Тогда было заложено основание города Екатеринослава, а Потемкин строил на берегу Днепра свои знаменитые декоративные деревни, вошедшие в историю, как непревзойденный образец обмана и цинизма.

Для достижения главной цели путешествия (пустить пыль в глава иностранным представителям) администрация не щадила ни казенных, ни частных средств. По распоряжению генерал-губернаторов и наместников крестьяне деревень и обыватели городов производили побелку домов, устилали улицы сосновыми ветками и травой и должны были ожидать карету императрицы «в лучшей одежде, а особенно девки в уборе на головах и с цветами в руках… чтобы отнюдь никого в разодранной одежде не было, а паче пьяных, нищих и «калек»… дома должны быть украшены зеленью и цветами, а «в окнах на улице должны быть вывешены какие у кого найдутся портища — суконные, стамедные, ковры и полотна…».

Когда принц де Линь от имени императрицы бросал золото окружавшей карету толпе, миллионы тружеников не имели куска хлеба и крестьяне Кайгородокого уезда в своей жалобе на администрацию писали Екатерине: «недоимки накопилось осьмнадцать тысяч девятьсот пять рублей… и «за взыскание оной продают у них последних коров и лошадей…» что «пропитание многие имеют с нуждой, хлеб едим пополам с колосом и толченою соломою, а многие едят куколь, пихтовую кору и протчее былие».

Сегюр в своих воспоминаниях пишет: «26 апреля императрица пустилась в путь по Днепру на галере, в сопровождении великолепнейшей флотилии, состоящей из 80 судов и 3 000 человек матросов и солдат. На каждой из галер была своя музыка, каждый из нас имел комнату и еще нарядный роскошный кабинет с покойными диванами и письменным столом красного дерева. Множество лодок и шлюпок носилось впереди и вокруг эскадры, которая, казалось, создана была волшебством… Города, деревни, усадьбы, а иногда и простые хижины так были изукрашены цветами, расписаны декорациями и триумфальными воротами, что вид их обманывал взор и они представлялись какими-то дивными городами, волшебно созданными замками, великолепными садами».

Толпы народа, одетого в праздничные платья, песенники в шлюпках и по берегам реки, пушечная паль-ба и фейерверки, искусственно созданные деревни, рынки, переполненные товарами, дома, украшенные гирляндами и цветами, большие стада, сгоняемые во время проезда императрицы — все это должно было свидетельствовать о богатствах страны, о довольстве ее жителей и опровергать утверждения иностранных писателей о том, что в России лишь одни пустыни и что крестьяне голодают.

Императрица и администрация всеми мерами старались убедить себя и иностранцев в том, что благосостояние и зажиточность, чистота и порядок, благочиние и приличие были правилом по всему государству.

И вот, среди всего этого казенного благополучия и декоративно-рекламного богатства, как гром среди ясного неба, выходит в свет книга таможенного чиновника, в которой с неумолимой последовательностью и беспощадной смелостью подвергается критике весь социально-экономический строй того времени сверху донизу: самодержавие и крепостничество, нравственность и религия, мораль и воспитание, полицейщина и военщина, злоупотребление властью, взяточничество и казнокрадство, взаимоотношения между родителями и детьми, цензура и духовенство, рекрутские наборы, подати, налоги и сборы, торговля и промышленность, прошлое, старые привычки, моды, нормы и традиции— все было призвано на суд разума и общественной добродетели.

«Я взглянул окрест меня, душа моя страданиями человечества уязвлена стала. Такими словами начинается «Путешествие».

Проехав от Петербуга до Москвы, он, вместо блаженства, довольства и благополучия, нашел: голод, нищету, разорение и дикий произвол помещиков над крестьянами.

«Я зрел себя в пространной долине, потерявшей от солнечного зноя всю приятность и пестроту зелености… Не было тут источника на прохлаждения, не было древесной сени на умерение зноя… один оставлен среди природы пустынник вострепетал»!

«Блаженно государство, говорят, если в нем царствует тишина и устройство… Когда нивы его не пустуют и в городах высятся гордые здания, когда далеко простирается власть оружия его и проч». «Но все сие блаженство, — говорит он, — можно назвать внешним, мгновенным, переходящим, частным и мысленным». Потому что «устройство на счет свободы столь же противно нашему блаженству, как и самые узы… Сто невольников, пригвожденных к скамьям корабля, веслами двигаемого в пути своем, живут в тишине и устройстве, но загляни в их сердце и душу… Конец страдания их есть начало блаженства…».

«Европейцы, опустошив Америку, утучнив нивы ее кровью природных жителей, положили конец убийствам новою корыстию». Там везде видно изобилие и богатство, нивы не пустуют, сочные луга усеяны скотом, словом, «везде видна строящая рука делателя, везде кажется вид благосостояния и высший знак устройства. Но кто же — спрашивает Радищев — столь мощною рукою нудит скупую ленивую природу давать плоды свои в толиком изобилии?» Рабы, — отвечает он.