Владимир Десятерик - Павленков

— Как на вес?

— Вам кажется это невероятным, но уверяю вас, что это именно так было до шестидесятых годов. Когда мы переехали на житье сюда, я жадно стала пользоваться всяким случаем приобрести знания. По сравнению с только что покинутым нами захолустьем возможности для этого в губернском городе были большие. Я чуть не ежедневно стала посещать публичную библиотеку и читала там не одни романы, а и серьезные книги, статьи в журналах. Эти последние руководили мною, формировали мои понятия и характер.

По вечерам, оставаясь один, Флорентий Федорович как бы вновь восстанавливал нить исповеди Марии Егоровны. Она говорила, что всему, что есть в ней хорошего, обязана чтению. Вот если бы каждый человек обладал такой волей, был способен к последовательному самообразованию. Для меня же чтение— это еще и спасение от тоски и одиночества… Хорошо, что кое-что мне присылают Черкасов и Надеин. Редко, конечно, приходят от них известия. Но все же — это единственная связующая нить с живым общественным процессом. Вот кстати сказать, присланная Черкасовым подборка опубликованных в «Неделе» «Исторических писем». Автор — некто П. Л. Миртов.

Когда прочитал первые письма, хоть они и были написаны просто, без какого-либо стремления поразить читателя красотами стиля или убийственной силой аргументов, что-то сильно взволновало меня. Мысли автора побуждали к соразмышлению, как бы звали думать, вместе рассуждать не только о судьбах народа в целом, но и о собственной судьбе.

Вскоре у Флорентия Федоровича возникло и постепенно все больше стало укрепляться мнение, что в статьях встречаются очень уж знакомые ему нотки. Ощущение такое, будто ранее читал или слышал нечто близкое… Слышал?.. Да-да, ведь такие мысли перед нами развивал в академии Петр Лаврович Лавров. Возможно П. Л. — это и есть Петр Лаврович?

Во время массовых арестов и обысков в Петербурге, вызванных покушением на жизнь Александра II, стало известно, что 26 апреля 1866 года арестовали и полковника П. Л. Лаврова якобы по обвинению в сочинении противоправительственного стихотворения и в «сочувствии и близости к людям, известным правительству своим преступным направлением», и сослали в Вологодскую губернию.

Теперь вот Флорентий Федорович читал его «Исторические письма». Признавая огромную важность естествознания, которое передовые элементы общества 60-х годов выдвигали на первый план, Лавров считает в то же время, что оно не более чем грамотность мысли, а куда более важным является изучение общественной жизни и истории. Прогресс, достигнутый у нас, пока еще незначителен, да и заплачено за него страшно дорогой ценой: «Мириадами жизней, океанами крови, несчастными страданиями и неисходным трудом поколений».

Вечером следующего дня у Александра Николаевича и Марии Егоровны Селенкиных читали пятое письмо Миртова. «…Как ни мал прогресс человечества, но и то, что есть, лежит исключительно на критически мыслящих личностях: без них он безусловно невозможен; без их стремления распространить его, он крайне не прочен… Если вашего таланта и знания хватило на то, чтобы критически отнестись к существующему, сознать потребность прогресса, то вашего таланта и знания достаточно, чтобы эту критику, это сознание воплотить в жизнь. Только не упускайте ни одного случая, где жизнь представляет действительно для этого возможность. Положим, ваша деятельность мелочна; но из неизмеримо малых частиц состоят все вещества; из бесконечно малых толчков составляются самые громадные силы. Количество пользы, полученной от вашей деятельности, ни вы и никто другой оценить не в состоянии; оно зависит от тысячи различных обстоятельств, от многочисленных совпадений, предвидеть которые невозможно. Прекраснейшие намерения приводили к отвратительным результатам, как маловажное, с первого взгляда, действие разрасталось в неисчислимые последствия. Но мы можем, с некоторою вероятностью, ожидать, что, придавая целому ряду действий одно и то же направление, мы получим лишь немногие результаты, прямо противоположные данному направлению, а хотя некоторые действия совпадут с удобными условиями для того, чтобы оказались заметные результаты в этом самом направлении. Может быть, мы не увидим этих результатов, но они непременно будут, если мы сделаем все от нас зависящее. Земледелец, выработавший почву и посеявший семена, знает, что многие семена погибнут, что он никогда не оградит нивы от потравы, от неурожая, от ночного хищника, но и после неурожая он несет на поле снова горсть семян, ожидая будущей жатвы. Если каждый человек, критически мыслящий, будет постоянно активно стремиться к лучшему, то, как бы ни был ничтожен круг его деятельности, как бы ни была мелка сфера его жизни, он будет влиятельным двигателем прогресса и оплатит свою долю той страшной цены, которую стоило его развитие».

Павленков с радостью констатировал, что и в Вятке он находил все больше возможностей для проявления своей инициативной деятельности и встречал людей, отличающихся просвещенным сочувствием к новым общественным явлениям. И в этом виделось ему реальное воплощение тех идеалов, за которые призывали бороться идейные наставники его юности.

Свою активность Павленков начинает проявлять в самых разных сферах. Успешное участие в судебном процессе по писаревским сочинениям, опыт работы над брошюрой «Наши офицерские суды» побудили выступить его в годы ссылки защитником на ряде судебных разбирательств, где попирались права людей бедных и униженных. В Вятке, рассказывал В. Д. Черкасов, в первые годы заточения Павленкова произвело большой шум уголовное дело, где на скамье подсудимых фигурировала одна молодая девушка, обольщенная негодяем-чиновником губернаторской канцелярии. Преступление девушки было настолько серьезно, что ей угрожала каторга. Когда до Павленкова дошли слухи о готовящемся процессе, он предложил выступить на суде адвокатом несчастной и после необыкновенно удачной, горячей, глубоко трогательной защиты добился ее оправдания.

В кругах передовых людей Вятки Павленков завоевывает все большее уважение. Известно еще об одном нашумевшем процессе, который был выигран тоже благодаря участию в нем Флорентия Федоровича. Вот что писала об этом М. Е. Селенкина: «Выступал Павленков в качестве обвинителя от имени первой аптекарской ученицы в г. Вятке, юной, совершенно безупречной и без тени кокетства девушки, против которой провизор-немец сразу же повел войну. Вначале он ограничился лишь тем, что в ее присутствии позволял себе скабрезные разговоры с своим помощником и с некоторыми знакомыми из публики, но видя, что этим способом нежелательную сотрудницу не выкуришь, решился на крайнее средство: предложил ей через сиделку вступить с ним в связь. С самого начала провизор восставал против допущения женского персонала в аптеку; спорил по этому поводу и с составом губернской управы и с врачами, но никто его не слушал, и вот он затеял одиночную борьбу с нежелательным для него присутствием женщины в аптеке. Павленков сказал блестящую речь, и провизора присудили к аресту».