Владимир Десятерик - Павленков

«Готовлю к Рождеству, кроме второго тома “Незабудки”, — сообщал Павленков в Нижний Новгород писателю А. С. Гацисскому, — еще местный карикатурный альбом “На елку!”*.

Письмо это отправлялось в те дни, когда Флорентию Федоровичу еще ничего не было известно о его скором освобождении из ссылки. Гроза, готовая разразиться над его головой в связи с «Вятской незабудкой», казалось, вовсе его не пугала. Он принимается за реализацию еще более серьезной, еще более тенденциозной идеи. Уславливается с владельцем московского книжного магазина «Русская грамота» о подготовке серии рисунков, которые должны были представить целую коллекцию современных общественных деятелей. По его эскизам, по собранным фотографиям московские художники исполнили сатирические рисунки. Однако судьба альбома «На елку!» оказалась трагичной. Издание не было разрешено цензурой. По этой причине Павленков понес значительные финансовые потери.

Свои последние дни пребывания в ссылке Флорентий Федорович в значительной степени посвящал работе над выпуском «Вятской незабудки» на 1878 год. Или он уже чувствовал близость свободы, или столкновение с общественными пороками и язвами переполнило чашу терпения, но Павленков не стеснялся в выражениях и бичевал со всей силой и страстью тех, кто попирал закон, у кого вошло в привычку воровать, брать взятки, мошенничать.

Однако на этот раз его надеждам не дано было осуществиться. Как только в Санкт-Петербургский цензурный комитет были представлены на рассмотрение экземпляры третьего выпуска «Вятской незабудки», отпечатанного в феврале 1878 года в количестве 2100 экземпляров, тут же последовало постановление: издание задержать. Главное управление по делам печати это постановление утвердило и подготовило соответствующее представление министру внутренних дел Тимашеву. В свою очередь министр 22 апреля 1878 года отправил в Комитет министров представление о воспрещении выпуска в свет «Вятской незабудки». Документ этот настолько красноречив, он так обстоятельно раскрывает суть творческого замысла Павленкова, что его стоит привести в полном объеме.

«Изложение дела. В феврале месяце с. г. С.-Петербургским цензурным комитетом была остановлена напечатанная без предварительной цензуры в числе 2100 экз. книга под заглавием: “‘Вятская незабудка’. Памятная книжка Вятской губернии на 1878 г. (неофициальное издание)” без имени издателя и автора ценою 75 к. за экземпляр. Поводом к такому распоряжению послужило то, что “Вятская незабудка”, не заключая в себе никаких сведений, свойственных памятным вообще книжкам, составляет сборник исключительно обличительных статей и пасквильных рассказов о правительственных и общественных учреждениях Вятской губернии и местных должностных лицах, начиная с волостных и тюремных сторожей до губернатора и архиерея. Все эти лица обозначены полными именами не только в самом тексте книги, но и в специальном алфавите, помещенном во главе издания, на стр. V–VI.

Общий характер книги весьма категорически обозначен ее безымянным автором в открытом его письме (вместо предисловия) к друзьям провинциальной печати.

Приравнивая свою книгу к последнему сочинению Виктора Гюго “История одного преступления”, автор объясняет, что его книга “есть тоже история, но не одного, а многих преступлений — явных и тайных, осязательных и неуловимых, уголовных и нравственных, преступлений против общества и отдельных лиц” (стр. VII). Еще более заслуживает внимания цель этого издания, столь же откровенна выраженная безымянным автором на последних страницах того же открытого письма.

Имея в виду, что некоторые из полученных из Вятской губернии корреспонденций не были приняты редакциями столичных газет, или хотя и приняты, но напечатаны затем в менее резкой форме, безымянный автор желает изданием своей “Незабудки” обойти эти препятствия, то есть открыть означенным корреспонденциям беспрепятственный доступ к печати (стр. XXII–XXVI). Для этого он обращается с разными наставлениями к тем лицам, которые могли бы и желали бы сообщить необходимые для “Незабудки” сведения, причем советует им во избежание прошлых неудобств не адресовать ему писем из Вятской губернии, но пересылать ему свои незабудочные сообщения через знакомых, живущих в других губерниях, с тем чтобы те уже непосредственно адресовали в Петербург свои заказные письма, в редакцию “Вятской незабудки”, адрес которой известен почтамту (стр. XXVI).

Наконец, в примечании к открытому письму безымянного автора к друзьям провинциальной печати сказано: “Желающим издавать губернские незабудки просят покорнейше обращаться по сообщенному нами выше адресу. Мы можем им дать не только полезное практическое указание, но даже, в случае надобности, в той или другой форме оказать прямое содействие” (стр. XXV).

Отсюда видно, что “Вятская незабудка” на 1878 г. не есть отдельное литературное произведение, в себе самом законченное сочинение, но собственно орган той своеобразной редакции, которая, организовавшись в форме постоянного агентства, имеет целью собирать и слагать историю Вятской Губернии, как скоро более осторожные столичные газеты отказываются быть безусловным отголоском провинциальных корреспондентов». Затем в представлении делался вывод: «Такой обстановке этого издания вполне соответствует и его содержание, весьма объемистое…»

Больше всего настораживало министра то обстоятельство, что, «возбуждая поголовное обвинение против местного служебного персонала, на основании сведений и фактов, ничем не подтвержденных», «Вятская незабудка» представляет, по его словам, небывалый в русской печати пример диффамации. Авторы статей, помещенных в «Незабудке», скрывая свои собственные имена, позволяют себе не только обвинять публично других, не только обозначать подозреваемых ими лиц полными именами, «не только глумиться над этими лицами, но и употреблять относительно их даже чисто бранные выражения». Так, например, к вятскому губернатору, Н. А. Тройницкому, относятся почти прямо эпитеты «глупец», «Колюшка-простачок», о нем говорится, что его можно на все подбить, что он покровительствует самым выдающимся развратникам и казнокрадам (стр. 103, 250–257, 337, 349, 361 и 436). Вице-губернатор, Ф. Н. Домелунксен, председатель окружного суда Ренненкампф, прокурор суда Синявин, директор реального училища Поздняков, председатель губернской земской управы Дернов, полицмейстер Михайлов, смотритель тюремного замка Трофимов, лесничий и другие изображены бессовестными, а иногда и названы глупцами, взяточниками, ворами, мошенниками и т. п. (101, 171, 256, 309, 310, 348, 351, 360, 376, 396, 448, 487).

Отметив то обстоятельство, что все это адресуется к Вятской губернии, куда ссылаются многие из «политических преступников», автор представления считает нужным подчеркнуть, что «самое содержание корреспонденций, из которых составлена “Вятская незабудка”, носит в сильной степени отпечаток столь распространенной в этом кругу политической тенденциозности». И, раскрывая этот тезис, пишет: «Возбуждение сильнейшего недоверия к правительству, избирающему будто бы своими агентами самих возмутительных администраторов, судей, наставников юношества и охранителей государственных имуществ, составляет неизбежное, для неразвитых читателей, впечатление после чтения этой книги. Но это впечатление идет далее, так как на стр. 308, 314, 362, 363, 364, 369 и 370 этой книги проводятся чисто революционные идеи».