Юрий Дмитриев - Необыкновенный охотник (Брем)

Однако работы не по геологии и философии принесли ему такую славу. Славу Бюффон заработал книгами о животных.

Животных он описывал со страстью, описывал красиво, приподнято. И это нравилось публике. Нравилась истина, а не анекдоты и чудеса. Правда, читающая публика изменилась — ведь это была уже эпоха философов-материалистов, эпоха просветительства. Уже «Физиолог» не мог котироваться. И все-таки в том, что публика полюбила правдивые рассказы о животных, — немалая заслуга Бюффона.

Книги его выходят одна за другой — пятнадцать томов, посвященных млекопитающим, десять — птицам. Он мог бы выпустить и больше книг — писать он любил, умел, хотел и был готов делать это круглые сутки. Но Бюффон понимал — сейчас другие времена, другие требования, и просто описывать животных уже нельзя, нужно рассказать и об анатомическом строении. А анатомировать Бюффон не любил страшно. Что ж, это не обязательно делать самому — возможно, работа пойдет даже успешнее, если будет надежный помощник. Такой помощник у Бюффона был — он анатомировал животных, описывал их строение, Бюффон же собирал и обобщал факты.

В описании животных Бюффон не придерживался никакой системы, а если и придерживался, то очень условно: описал отдельно домашних и диких животных и распределил их по странам. Впрочем, такая бессистемность не смущала читателей Бюффона — они с восторгом встречали каждую его новую книгу. Книги эти моментально раскупались не только натуралистами и любителями природы. Книги переиздавались, переводились на многие языки, и с каждым новым томом росла слава Бюффона.

Правда, это вовсе не значит, что жизнь Бюффона-натуралиста была совершенно безоблачна. Так, например, много огорчений доставил ему Линней, вернее система Линнея.

Будучи натурой художественной, Бюффон терпеть не мог всяких схем, особенно если в эти схемы пытаются втиснуть живую природу. Бюффон считал, что этим природу унижают. Поэтому он не признавал классификации. А так как он, без ложной скромности, считал себя первым натуралистом в мире, то был убежден: его мнение никто не может оспаривать. Классификации нет и быть не должно. И вдруг оказывается, что классификация есть, — придумал ее какой-то швед Линней. Этого Бюффон стерпеть не мог и ринулся в бой. Однако сражаться с Линнеем ему оказалось не по силам — швед уже был признан всеми учеными, его система входила в жизнь.

Линней не считал нужным вступать в ученый спор со своим французским коллегой. Но его нападки он не оставил без внимания: давая наименование какому-то очень ядовитому растению, он назвал его бюффонией.

Но если спор с Линнеем, проигранный спор, ущемил лишь самолюбие Бюффона, то спор с церковниками мог обойтись ему гораздо дороже.

Впрочем, спора не было — был скандал, вызванный появлением книг «История Земли» и «Эпохи природы».

Прочитав эти книги, богословский факультет Сорбонны пришел в ярость: кто осмелился утверждать, что земля — это частичка солнца? Разве не сказано в писании: создал ее бог из ничего? А что это за семь периодов земли, которые длятся тысячелетия? Разве не известно, что бог создал землю в шесть дней?

И еще много других поводов для возмущения богословов дал Бюффон своими книгами. Дело могло кончиться плохо — богословы не прощали такое! Но с другой стороны — нельзя же посадить в тюрьму одного из самых популярных людей Франции, человека, уважаемого за рубежом, ценимого при дворе!

Церковники нашли выход — они объявили книги Бюффона старческим бредом. Ну что ж, Бюффон не возражал: раз им так удобнее — пусть.

Не спорил он и со своими коллегами, не признававшими его книг потому, что они написаны были слишком популярно, ярким, легким, а не сухим, как подобает научным трудам, языком. Зачем спорить, терять на это время, когда надо еще так много рассказать людям?!

И Бюффон работал, работал не покладая рук, преодолевая усталость, работал чуть ли не до последнего дня жизни. А жизнь Бюффон прожил большую — он умер на 81-м году.

Бюффон как ученый сделал много. Но гораздо больше сделал он как популяризатор науки. И памятник при жизни он заслужил именно как популяризатор. Некоторые ученые — современники Бюффона да и позднейшие тоже — презрительно относились к такой деятельности, они считали, что ученый должен служить «чистой науке». Бюффон считал иначе: чем больше людей будут знать о животных, тем богаче будут они духовно, тем ярче и красочнее будут видеть мир. Однако не только это — животные и люди неразлучны. И человек должен знать тех, без кого он не может обойтись, кто служит ему на протяжении тысячелетий. Знать, чтоб лучше обращаться с ними, чтоб успешнее беречь и охранять.

Таким уж был «Плиний XVIII века», как называли Бюффона, — ученый, популяризатор, гуманист.

Трудно сказать, когда Брем задумал написать энциклопедию животных. Вряд ли помышлял он о ней во время своего первого путешествия в Африку, хотя и вел (правда, очень нерегулярно) дневник и делал записи своих наблюдений.

Вряд ли думал он о «Жизни животных» и позже, в студенческие годы, когда писал свои воспоминания о путешествиях в Египет, Судан и другие страны.

Может быть, первым толчком было сотрудничество в «Садовой беседке», где помещались очерки — отдаленные страницы будущей энциклопедии? Возможно, и преподавание в гимназии в какой-то степени повлияло на замысел — слишком уж мало интересовались его ученицы и ученики животным миром, слишком мало поэтому знали о нем. Брем видел, что живой и яркий рассказ может увлечь их. Возможно, он уже подумывал о капитальном труде во время поездки в Испанию, а затем в северные страны.

В 1861 году Брему представилась возможность вторично совершить поездку в Африку: его пригласил в свою охотничью экспедицию герцог Эрнест Саксен-Кобург-Готский — «герцог-стрелок», как называли его современники за страстное увлечение охотой. Герцог любил путешествовать на широкую ногу — в окружении большой свиты, в сопровождении писателей, художников, ученых. Вот и в эту экспедицию герцог пригласил известного в то время писателя Герштекера и художника Кречмера. Брем же «удостоился чести» быть посланным вперед для выбора лагеря будущей охотничьей экспедиции. Брем согласился на это не только потому, что в те времена вовсе не считалось зазорным выполнять поручения «знатных особ» и путешествовать за их счет, а еще и потому, что он знал: на собственные деньги он не сможет поехать в Африку. Поехать вновь в страну, где он был десять лет назад, и посмотреть на ее природу уже другими глазами — глазами не восторженного юноши, а глазами опытного, много знающего ученого. Брем верил, что эта поездка даст ему много новых впечатлений, много новых материалов. И не ошибся: несмотря на кратковременность пребывания в Африке, он собрал много интересных сведений и о слонах, и о горных животных, и об обезьянах. Он опубликовал их в книге «Результаты поездки в Абиссинию», вышедшей в 1863 году. И вот, видимо, работая над этой книгой и над другой — «Животные леса», — он окончательно пришел к мысли о капитальном многотомном труде, который назвал впоследствии «Жизнь животных».