Юрий Соболев - Павел Мочалов

Стихотворение без заглавия, судя по содержанию, посвящено актрисе, игравшей с Мочаловым Луизу в пьесе «Коварство и любовь»:

И посвящение артисту, и той, которая играла Луизу, очень выразительны для отношения Мочалова к искусству, как к трудному жизненному подвигу. Он убеждает «Артиста» стремиться к высокой цели, потому что знает, что если созрели плоды трудов, то художник награжден и будет наверху «блаженства своего». «Миг святого упоенья» — те мгновенья творческого подъема, которые так хорошо были знакомы Мочалову, они дают тяжелое, но святое наслажденье.

В этой же тетради нечто вроде стихотворения в прозе или своеобразного лирического дневника. Отрывок разбит на три части — каждая часть как бы запись дня.

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ

Спасибо тебе, все тебе. Да, прошел час — целый час, в который я писал, а теперь бросаю перо — беру трубку и задумался, спросите, надолго ли? Об чем? не знаю.

ВТОРОЙ ДЕНЬ, УТРО

У меня был он и не один; мы читали, но нам помешали мои доктора. Одним словом, мне вообще бывает лучше, когда мы трое! Одно меня порадовало. Опять ошибся, — не мое это слово — «надо сказать, немного успокоило, что ко мне приехал добрый и почтенный мой брат, которого не видал я две недели, потому что он очень хворал. Наступает вечер — шестой час — он обещал ко мне приехать.

Но поверишь ли, мне так теперь хорошо, что я не желал бы нынешний вечер никого видеть, даже и его… Представьте, какое блаженное положение — надолго ли? Увидим! В девятом часу приехал он, но просидел с четверть часа, и опять я один, беру перо и не могу писать, я расстроен и молча хожу по комнате. [Затем идет песня «Ах, ты, солнце красное», текст которого воспроизведен выше.]

Прости меня за эти стихи, право, вдруг что-то мне вздрогнулось и написал, но голова болит, рука ослабла, — сердце, — об нем и говорить нечего! Все никуда не годится. Прощай! Скоро десять часов, думаю, что через час я усну; до завтра, ах! обману себя — до свиданья!

ТРЕТИЙ ДЕНЬ, ВЕЧЕР

Скоро семь часов; сию минуту поехал от меня Соколов к нему, чтобы вместе отправиться к вам. Кажется, другой на моем месте не завидовал бы им, но я напротив! Я даже не захотел бы волшебным средством и невидимкою быть и не только не быть видимым, а даже и видеть, и слышать. Впрочем, я уверен, я т а к уверен, что ты думаешь о теперешнем больном и, право, прекрасном моем положении. Прошу тебя и знаю, что это лишнее. Пожалуйста, покажись ему, но не входи в беседу с ним. Завтра утром, может быть, я увижу его и спрошу.

Так и сделала, я угадал? Спасибо.

Половина восьмого. Верно, уже все у вас. Может быть, ты хозяйничаешь подле самовара; если это правда, то налей лишнюю чашку и выпей за меня.

Если мое здоровье позволит мне выйти, то в воскресенье или в понедельник я выйду, должен буду выйти! О, боже мой! Опять к людям; что мне с ними делать? Верь, верь, что мне грустно будет расстаться с добрым, скромным моим другом — уединением.

Вдруг родилась мысль спросить тебя, нравится ли тебе [слово неразборчиво. Ю. С.] этот стих:

ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ. ШЕСТОЙ ЧАС ВЕЧЕРА

Я жду их — они обещали заехать ко мне. Кажется, в воскресенье я выйду подышать немного чистым воздухом. Не знаю, скоро ли эти листки будут у тебя. Все еще мои гости не приехали, а мне что-то крепко скучно, — ни писать, ни думать ни о чем не в состоянии. Боже мой, когда? Нет надежды! На что? Чего жду? Чего ищу? Спокойствия души?

Мой друг, покой души не для тебя.

Все не по мне — все что-то не так. Но нечего делать, должен терпеть.

Этот лирический дневник очень характерен для Мочалова. Он тоскует, он жалуется на одиночество, у него разбито сердце. Неизвестно, кого имеет в виду Мочалов, кто была та, о которой говорит он в этих нервно-лирических строках. Думается, это не столько реальный образ, сколько поэтический вымысел, но возник он на почве вполне реальной. Нам кажется, что перед Мочаловым, когда писал он этот странный свой дневник-поэму, мелькал образ той, которая действительно была его единственной и верной подругой — образ Петровой, с которой его разлучили.

Мочалов был автором драмы в трех действиях — «Черкешенка». Она — самое слабое из всего написанного великим трагиком. «Черкешенка» — перепев традиционной темы о любви черкешенки к европейцу. Кавказ подан чрезвычайно театрально, экзотики хоть отбавляй, а живых чувств мало. Действующие лица декламируют на манер Марлинского. Мочалов играл в своей «Черкешенке» Джан-Булата, отца черкешенки Лойлы, которую любит «германский офицер» Леопольд.

В бумагах Мочалова есть и наброски начатых стихов и, по-видимому, начало какой-то драмы.

Литературное наследие Мочалова невелико: десять стихотворений, опубликованных Ярцевым, стихотворения, приводимые нами, драма, незаконченные наброски. Но оно довольно разнообразно. Вспомним, что Мочалов начинал цикл биографий актеров и большую статью по вопросам театрального мастерства.