Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений

Впрочем, для начала он ошибся дверью, приняв участие в «литературном собеседовании» студии московского Пролеткульта [36] Литературная жизнь России 1920-х годов. События. Отзывы современников. Библиография. Том 1. Часть 1. Москва и Петроград. 1917–1920 гг. Ответственный редактор – А. Ю. Галушкин. М., 2005. С. 253. На соседних страницах этого превосходного справочника имя Минаева встретится еще раз – среди пайщиков свежесозданной «Книжной лавки писателей» (С. 267), но это ошибка, разошедшаяся по литературе – имеется в виду издатель Николай Иванович Минаев. , но быстро поправился: в следующий раз бесстрастная хроника зафиксирует его в том же дружественном окружении, в котором он останется на ближайшие десятилетия: 18 марта 1919 года он читает три стихотворения на вечере «Литературного особняка» в Леонтьевском переулке [37] Этот вечер в хронике не отражен; установлен по записной книжке Минаева (о которой будет рассказано далее). . Новый круг знакомств отражается и на творчестве: именно в этот момент долгая череда текстов о погоде и природе вдруг сменяется едкими эпиграммами: «О, предводитель воинства / Очередного изма, / Твоих стихов достоинство / В том, что они как клизма». За апрель – июнь 1919 года жертвами более или менее остроумных филиппик сделались М. Нетропов, Н. Кугушева, М. Гинзбург, Н. Адуев, Н. Ольховская и др.: едва обретя новый мир, он немедленно начал его обживать стихом. За эти месяцы он выступал с публичными чтениями трижды; все разы – под эгидой «Литературного особняка». 5 июля того же года, прочтя три стихотворения на вечере «Всероссийского союза поэтов», он получил свой первый гонорар за публичное выступление – 60 рублей. Поэтическая Москва в этом году представляла бесконечные возможности для литературной самоидентификации: не желающего быть презантистом охотно привечали импрессионисты; ренегат-ничевок мог поступить в акоитисты, о более популярных и многолюдных объединениях не приходится и говорить. Минаев примыкает к наименее задиристому из них – обширному, аморфному и исключительно мирному «Литературному особняку» [38] Предварительный очерк истории объединения см.: Гринько Е. Д. Документы ГАРФ о деятельности объединения «Литературный особняк». 1919–1930 гг. // Отечественные архивы. 1999. № 3. С. 68–70; Гринько Е. Д. «Литературный особняк» (1919–1929) // Российская государственность XX века. Материалы межвузовской конференции, посвященной 80-летию со дня рождения профессора Н. П. Ерошкина 16 декабря 2000 г. М., 2001. С. 163–165. Ср. также выразительный отзыв современника: «Есть в Москве любопытное учреждение: Литературный особняк – собрание мальчиков и девочек, наивно полагающих, что в мире только одно важно и нужно – стихописание. Все они пишут океаны стихов, которых никто не печатает» (Миндлин Э. Москва с крыши // Литературная неделя. № 2. Приложение к газете «Петроградская Правда». 18 февраля 1923. С. 3). (где особняк – скорее намек на обособленное положение в литературе, нежели на величественное здание, тем более отсутствующее). Кружок был основан в феврале 1919 года, имея формальной целью «выяснение различных вопросов поэзии, ведущей свое начало от классических образцов» [39] Устав «Литературного особняка» // ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 22. Ед. хр. 93. Л. 5. . Ему предстояло несколько ступеней легализации (ибо возмужание его шло параллельно со становлением советской бюрократии); устав был заверен 19 ноября 1919 года; под этой версии подписались все отцы-основатели (среди которых, впрочем, две леди): М. П. Гальперин, Е. Н. Волчанецкая, О. Л. Шиманский, В. А. Бутягина, М. Э. Портен (Нетропов), Н. Н. Захаров-Мэнский, М. Д. Ройзман, В. П. Федоров [40] Там же. Ср., кстати, чуть более позднее саркастическое соображение Брюсова: «Так как устав «Л. Особняка» не представляет никаких отличий от обычных уставов разных литературных и иных обществ, считаю его в общем вполне приемлемым» (ГАРФ. Ф. 2307. Оп. 4. Ед. хр. 48. Л. 28). . Масштабные списки членов «ЛО», в изобилии сохранившиеся в архивах, весьма любопытны – и с точки зрения фантомных союзничеств (так, в какой-то момент в «Особняк» – не авансом ли? – были приняты Бальмонт, Вяч. Иванов, Балтрушайтис), и вообще как проект словника к чаемому словарю поэтов начала XX века. Художественную общность участников описать можно лишь апофатически: все они были не футуристы (в широком смысле слова); впрочем, председатель объединения, О. Шиманский (Леонидов), обращаясь к государству за субсидией, нашел слова, чтобы выразить этот же смысл в позитивном ключе:

«Кружок поэтов и критиков, носящий название «Литер. Особняк», объединяя собой НЕОКЛАССИЧЕСКОЕ и СИМВОЛИЧЕСКОЕ течения современной русской поэзии, поставлен, из-за суровых условий переживаемого момента, в крайне тяжелое положение для того, чтобы поддерживать и развивать эти два наиболее здоровых и могучих направления нашей литературы исключительно собственными силами – без помощи со стороны Государства. Основанный в феврале 1919 года, вот уже более года наш кружок вел совершенно самостоятельно, не затрудняя никого просьбами о поддержке, огромную культурную работу» [41] ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 22. Ед. хр. 93. Л. 1. .

К этой просьбе была приложена подробная смета расходов, составитель которой лавировал между Сциллой мечты и Харибдой бюджетной комиссии: с одной стороны, предполагалось издание собственного журнала (100 000 руб.) и организация Студии стиховедения (120 000 руб.); впрочем, на худой конец годилось и приобретение пишущей машинки (10 000 руб.).

Минаев не входил в число учредителей «Литературного особняка», но с середины 1919 года принимал участие в большинстве его публичных мероприятий. Собственного журнала у «Литературного особняка» не было (да и вообще мало кто, кроме пролеткультовцев, мог этим похвастаться), так что бумажные публикации были весьма редки, а порой и безгонорарны. В этих условиях основной формой автопрезентации и заработка становились публичные чтения, культура которых необыкновенно расцвела в Москве 1918–1922 годов.

В многочисленных мемуарах, запечатлевших выступающих стихотворцев и их порой малосимпатичную публику, по преимуществу описываются литературные кафе («Домино», «Питтореск», «Не рыдай» и мн. др.), причем с точки зрения зрителя и слушателя. Благодаря заботливости нашего героя мы можем взглянуть на эту ситуацию под другим углом: в его архиве сохранилась маленькая записная книжка, куда он педантически заносил данные обо всех своих выступлениях [42] ГЛМ. Ф. 383. Оп. 1. Ед. хр. 326. . Здесь фиксировалась дата чтения (причем – по старому и новому стилю!), имя кружка или общества, под эгидой которого проводилось мероприятие, место чтения; приводился перечень текстов, исполнявшихся Минаевым, и записывался гонорар. Типичная запись выглядит так: