Николай Минаев - Нежнее неба. Собрание стихотворений

Как известно, балет и опера в России – дело государственное («в имперский мягкий плюш…», – было сказано почти спустя столетие) и, кажется, ни одна из видных историку отраслей бескрайнего хозяйства не функционировала в любезном отечестве с таким продуманным ладом. Стоит сказать, что только по московским заведениям Императорских театров (а главные дела творились все-таки в столице) дважды в неделю типографским способом издавался информационный бюллетень (практически, собственная газета), входивший в самую суть вещей:

«Вследствие появления у артиста балетной труппы В. Никитина инфекционного заболевания, всякие сношения по службе в ИМПЕРАТОРСКИХ театрах с ним и с живущими в его квартире должны быть прекращены впредь до окончания карантина».

«Курьер драматической труппы Николай Парфешкин из разрешенного отпуска явился в срок».

«Портному Владимиру Редькину разрешен отпуск на родину с 12-го по 22-е сего Апреля с сохранением содержания, по домашним обстоятельствам» [13] Цитирую по экземпляру, хранящемуся: РГАЛИ. Ф. 682. Оп. 1. Ед. хр. 113. Л. 9. Одно время каждый выпуск венчали две фамилии, сами по себе имевшие сугубо театральное звучание: «Исполняющий должность управляющего конторой Н. фон-Бооль», «Регистратор Дворец-Дворецкий». .

Будущие оперные и балетные звезды готовились к своему поприщу в Петербургском и Московском Императорских театральных училищах, где были балетное отделение и драматические курсы; в свою очередь, в первом из них наличествовали мужские и женские классы [14] Здесь и далее нюансы балетного образования излагаются по книге: Высшее театральное училище (институт) имени М. С. Щепкина. Два века истории в документах. М., 2013. . Мужское балетное отделение Московского училища (далее мы будем говорить в основном о нем) состояло из четырех классов: приготовительного (занимавшего два года) и трех годичных; таким образом, полное обучение продолжалось пять лет. Учебные занятия практически повторяли курс городского училища: Закон Божий, русский язык и литература, арифметика, история, география, чистописание и рисование. Задача заведения определяла реестр специальных предметов: танцы балетные, танцы бальные и характерные, мимика, исполнение балетов и дивертисментов; музыка, фехтование, военные приемы и хоровое пение. В балетное отделение принимались дети христианского вероисповедания, всех сословий, с 9 до 11 лет (в исключительных случаях разрешалось расширить этот диапазон на год), умеющие читать и писать по-русски. Обучение было бесплатным. Учащиеся постоянно бывали в Малом театре (где за ними была закреплена особая ложа). По окончании училища ставился экзаменационный спектакль, на котором присутствовали антрепренеры лучших театров; обычно свежеиспеченные актеры здесь же заключали первые в своей жизни ангажементы. Полная статистика по Театральному училищу до наших дней не дошла, но известно, что число одновременно обучающихся воспитанников не превышало нескольких десятков. И здесь мы неожиданно («мало в нем было линейного») должны вернуться к вопросу о годе рождения нашего героя.

У нас есть две главных версии: 1 мая 1893 года (эта дата содержится в процитированном выше «свидетельстве» 1904 года) и 1 мая 1895 года (его он сам называет в автобиографии). 1893 год значится в следственном деле, в главной словарной статье о Минаеве и широко разошелся по литературе. Напротив, 1895 встречается лишь в собственной его автобиографии, в справочнике И. Н. Розанова [15] Библиотека русской поэзии И. Н. Розанова. Библиографическое описание. М., 1975. С. 181. (не исключено, что со слов самого автора) и в нескольких поэтических автохарактеристиках («Семнадцать Вам, мне тридцать лет», – ст-ние 1926 года [16] Ср. также: «Быль за сказку принимая / Словно Дон-Кихот, / Шестьдесят шестого мая / Встретил я приход» (1959). ). Но при этом через призму образовательных формальностей 1895 год выглядит куда как логичнее: в гимназию естественнее поступать в 10 лет, нежели в 12; в театральное училище (которое Минаев закончил в 1912 году [17] См.: Высшее театральное училище (институт) имени М. С. Щепкина. Два века истории в документах. М., 2013. С. 388. , так что начать должен был в 1907) 14-тилетних не принимали категорически, а 12-летних – вполне возможно и т. д. Поэтому в дальнейшем – и до обнаружения бесспорных доказательств (например, оригинала записи о крещении) я намереваюсь придерживаться варианта «1895».

Пять лет обучения классическому балету не оставили следа в его стихах (если не считать таковым тягу к плавности, – заметил бы критик венгеровской школы), но были запечатлены россыпью архивных мелочей. 17 мая 1908 года (т. е. на второй год обучения, если верна наша хронографическая реконструкция) он получил грамоту за успехи в учебе [18] ГЛМ. Ф. 383. Оп. 1. Ед. хр. 290. ; 7 января 1910 года он играл Черномора в опере Глинки; 4 марта 1911 года он исполняет неизвестную нам роль в «Ревизоре» на сцене Малого театра [19] ГЛМ. Ф. 383. Оп. 1. Ед. хр. 296. ; 31 октября 1910 и 6 марта 1911 – танцует в «Саламбо» (с чего я начал свое правдивое повествование); 11 мая 1912 года получает похвальный лист за успехи в науках и балетных танцах [20] ГЛМ. Ф. 383. Оп. 1. Ед. хр. 299. . Это ознаменовывает окончание учебы; неделей позже на его домашний адрес приходит письмо следующего содержания:

«Дорогое мое дитя, Коля Минаев, позволь мне сегодня, когда ты навсегда распростился с училищем, выразить тебе те чувства, которые волнуют меня, твоего старого воспитателя. Мне грустно думать, что с этих пор я не буду тебя видеть каждый день, как это было до сих пор, что скоро пропадут для тебя школьные интересы, которые нас так сближали, что я потеряю право оказывать на тебя даже то незначительное влияние, которое было в моей власти. Такое чувство приходится испытывать воспитателям каждый год. Уж такое наше дело. Мы, точно ямщики, довозим вас до известного предела, откуда вы отправляетесь на собственных ногах. Но разлуку с твоим выпуском и особенно с тобою я чувствую острее. Как сейчас вижу тебя маленьким мальчиком; теперь уж ты молодой человек, и за все это время мне не приходит в голову ни одного горького воспоминания. И это не потому, что я тебя очень люблю, – все хвалят тебя и твоих товарищей и ставят вас в пример девочкам. Я, может быть, имею формальное право гордиться таким воспитанником, как ты (хотя я прекрасно знаю, как ничтожна здесь крупица моего влияния), но я еще более дорожу своей обязанностью быть признательным тебе и твоим товарищам. Прими же, мой милый, мою сердечную благодарность за твое милое и доброе отношение ко мне и передай мою благодарность маме. Скажи ей, что если бы все ученики у нас были как ты, то мне, как воспитателю, было бы так хорошо, что умирать не надо» [21] Письмо 17 мая 1912 года//ГЛМ. Ф. 383. Оп. 1. Ед. хр. 236. Л. 3 об. – 4. .