Н. Никитин - Преступный мир и его защитники

Тем не менее этот «деятель» оказался далеко не в курсе дела.

Успешная организация и деятельность транспортного отдела «Россиянина» всецело зависели от умелого и осторожного выбора личного персонала, особенно главных агентов и инспекторов общества. Важное значение в этом деле имели также устройство рациональной сети агентств и правильное распределение их в зависимости от экономического значения местностей и количества перевозимых грузов. Все это безусловно игнорировалось де Росси, и при назначении агентов на службу общества принимались в расчет не их личные качества и знакомство с транспортным делом, а лишь только то, сколько они могли купить у де Росси акций «Россиянина». Нечего и говорить, что о хорошем составе агентов при таких условиях нечего было и думать.

— Географическое распределение контор общества нельзя было признать целесообразным. Молодое, еще не установившееся предприятие, не имевшее ни достаточных средств, ни надлежащего контроля, стало на первых порах своей деятельности заводить агентства в таких отдаленных местностях, как Семиреченская и Забайкальская области.

Как велось агентами транспортное и страховое дело и как бесцеремонно относились они к самым существенным интересам общества, можно видеть из показаний члена правления общества Евреинова, юрисконсульта Кьорозовского, кассира Энгмана. По их словам, в деятельности агентов царил полнейший произвол; систематического контроля над ними не было; отчеты присылались неаккуратно и составлялись так запутанно, что не было никакой возможности разобраться в них; мало того, некоторые агенты не представляли отчетов в течение многих месяцев, и операции их даже для самого правления составляли непроницаемую тайну.

Иногда де Росси приглашал на службу в правление таких лиц, в которых не было ни малейшей надобности. Лица эти преспокойно получали тысячные оклады и… ничего не делали.

Не чужд был он и предприимчивости. В 1892 году киевский агент общества Юлиан Розенберг обратился к директорам «Россиянина» с предложением образовать компанию для постройки в Бердичеве конно-железной дороги. Все члены правления наотрез отказались от этого предложения, — и тем не менее де Росси лично, вместе со своей женой, вступил в компанию с Розенбергом. В результате в течение двух месяцев Розенбергу было выслано из кассы «Россиянина», по распоряжению де Росси, 18 000 рублей для оборотов киевского агентства. Куда делась эта крупная сумма — так и осталось неизвестным. После агент уверял, что он выслал 18 000 рублей обратно де Росси, а последний утверждал, что он никаких денег не получал от Розенберга.

Чтобы добиться главенствующей роли в собраниях, де Росси записывал на некоторых служащих правления известное число акций, и они обязаны были подавать голоса на общих собраниях за своего директора-распорядителя и отстаивать все его предложения. Вполне понятно, что при таком искусственном подборе голосов общее собрание «единодушно и с полным одобрением» утверждало все его предложения. Находились, впрочем, протестанты, возмущавшиеся такими бесцеремонными порядками, но при каждой попытке оппонировать председатель собрания А. С. Семенов немедленно лишал их слова. Между тем деятельность де Росси, как выяснилось после, была далека от забот об охране самых насущных интересов общества; даже в таком важном деле, как оплата акций предприятия и реализация основного капитала, он допускал всевозможные незаконные сделки и фиктивные операции. Вообще всюду с его стороны замечались произвол и игнорирование коренных требований закона и устава общества.

Кроме князя Н. И. Вадбольского, довольно крупная сумма денег была выдана неизвестно за что и его брату П. И. Вадбольскому, занимавшему одно время в «Россиянине» место инспектора. Как видно из обвинительного акта, существует предположение, что и эти деньги были выданы «за скромное и тихое поведение» по отношению к правлению «Россиянина». Через полгода, по распоряжению де Росси, и весь долг П. И. Вадбольского обществу в сумме свыше 5 000 рублей был списан «для уравнения счета».

Между прочим, в 1892 году де Росси заключил договор с содержателем типографии господином Киршбаумом на поставку для правления общества необходимого печатного материала. Согласно договору, за типографские работы должны были выдаваться не наличные деньги, а оплаченные акции «Россиянина» на сумму не более 25 000 рублей. Ввиду этого касса по распоряжению де Росси выписала в расход 25 125 рублей на покупку ста акций для господина Киршбаума, а затем акции эти были положены де Росси в отдельный конверт с надписью: «100 акций Киршбаума». После, однако, оказалось, что все эти акции значились за самим де Росси и, следовательно, им же самим были взяты из кассы 25 125 рублей. Господину Киршбауму потом пришлось предъявить обществу иск об уплате ему денег за печатные работы.

Из числа опрошенных свидетелей очень характерное показание дала вдова купца Е. С. Григорьева.

После смерти ее мужа в 1889 году осталось крупное пароходное предприятие на реках Волге и Каме. К госпоже Григорьевой по завещанию переходили четыре парохода, стоимостью по 50 000 рублей каждый, несколько грузовых барж, пристани и мастерские. Тем не менее за отсутствием оборотных средств она не могла продолжать этого предприятия и решила продать его.

Находилось много желающих приобрести это дело на льготных условиях и с векселями, но госпожа Григорьева требовала наличные деньги. Случайно она познакомилась с мещанином Машкауцаном, и тот посоветовал ей продать пароходство одному «солидному обществу». Когда госпожа Григорьева приехала в Петербург, этим «солидным обществом» оказался злополучный «Россиянин». В то время он, однако, мог всякого обмануть своим внешним видом. Дорогая обстановка повсюду в правлении, внушительные швейцары и отдельные кабинеты для каждого директора — все это заставляло думать, что дела общества процветают.

Немудрено, что госпожа Григорьева вполне доверилась «Россиянину» и охотно продала ему свое пароходство. Ей было объявлено, что пароходство может быть куплено за 300 000 рублей, в счет которых будут погашены ее долги, а несколько тысяч рублей она получит наличными деньгами и на остальную сумму в 139 000 рублей именные акции «Россиянина», уже оплаченные учредителями. Госпожа Григорьева согласилась на такие условия, сдала пароходство одному из директоров — А. С. Семенову и получила от него акции. Второпях она не обратила внимания на эти акции и, лишь вернувшись домой, обнаружила, что среди них только на 39 000 рублей было именных акций, а остальные акции не представляли гарантированной ценности.

Спустя некоторое время кредитор ее В. Мамонтов потребовал уплаты долга в 7 000 рублей, и она выдала ему на эту сумму акций «Россиянина». В. Мамонтов послал свою жену разменять акции на наличные деньги, но ей объявили, что акции эти ровно ничего не стоят. Конечно, Мамонтов поспешил возвратить их Григорьевой, и та наконец убедилась, что свое предприятие, стоящее до 400 000 рублей, она продала за чечевичную похлебку: и именные, и обыкновенные акции «Россиянина» ценились не выше стоимости бумаги. Она бросилась объясняться с директором А. С. Семеновым и грозила жаловаться. Директор, однако, не смутился и стал уверять, что дела «Россиянина» идут прекрасно и что акции его оцениваются уже по 300 рублей, а скоро поднимутся и до 400 рублей. Как бы в подтверждение его слов, к госпоже Григорьевой вскоре стали обращаться разные таинственные лица с просьбой уступить им ее акции по 300 и 350 рублей, но тут, очевидно, крылось «недоразумение»: просьбы были, а денег-то никто не давал за акции «Россиянина». Пришла, между прочим, к госпоже Григорьевой дама, которая стала усиленно просить продать ей сто акций по 350 рублей. Госпожа Григорьева согласилась, но, зайдя в правление «Россиянина», она увидела эту даму выходящей из директорской комнаты. По-видимому, все это проделывалось кем-то для отвода глаз. Поняв, в чем дело, госпожа Григорьева обратилась за содействием к присяжным поверенным Карабчевскому и Соколовскому. Адвокаты предъявили в коммерческом суде иск о ликвидации сделки между госпожой Григорьевой и А. С. Семеновым, состоявшим также членом и этого суда. Тем не менее коммерческий суд отказал в иске и, мало того, наложил еще на госпожу Григорьеву 6 000 рублей пени за неправильный спор. Дело перешло в правительствующий Сенат, но и там тоже отказали в иске, и госпоже Григорьевой пришлось снова заплатить пени в 6 000 рублей. В результате она просудила последние остатки своего имущества и была объявлена несостоятельной, с назначением администрации.