Н. Никитин - Преступный мир и его защитники

Вержхницкая упорно отрицала свою виновность и настаивала на том, что в ночь преступления она совсем не встречалась с Иокимасом.

Между тем из дальнейшего дознания обнаружилось, что на квартиру ее вскоре после преступления наведался один из знакомых и стал укорять ее — зачем она так зверски поступила с Иокимасом.

— А ты разве сыщик? — сердито сказала молодая женщина и затем вдруг заплакала.

Когда знакомый стал ее успокаивать, она со слезами начала просить его уговорить как-нибудь Иокимаса снова вернуться к н. ей и позабыть о невесте.

— Он должен меня простить, — уверенно говорила она. — Я его люблю.

Знакомый пробовал заметить ей, что едва ли Иокимас согласится теперь жить с ней.

— А если так, то я ему и другой глаз выжгу, — пригрозила она.

Не предварительном следствии возникло сомнение в нормальности умственных способностей преступницы, и она была отправлена на испытание в больницу Николая Чудотворца. Однако, по заключении экспертов-психиатров, выяснилось, что хотя Вержхницкая и одержима истерией, но никаким душевным расстройством не страдала и в состоянии умоисступления не находилась.

В ноябре 1901 года она предстала перед санкт-петербургским окружным судом. Среднего роста молодая женщина, 31 года, с миловидным лицом, производила благоприятное впечатление. Она была модисткой и раньше имела в Петербурге собственный магазин дамского платья и шляп. Защищал ее присяжный поверенный М. К. Адамов. Зал суда и коридоры были переполнены публикой, среди которой преобладали дамы.

На вопрос председательствующего Текла Вержхницкая взволнованно сказала:

— Отчасти я признаю себя виновной. Да, это я облила Иокимаса кислотой, но меня вынудили на это. Я любила его, а он хотел жениться на другой, издевался надо мной и обманывал. Мне было тяжело жить, и я сама намеревалась отравиться. В последний раз, когда я хотела объясниться, он ударил меня. Не помня себя от обиды, я плеснула в него кислотой.

В последующем объяснении подсудимой вырисовалась тяжелая картина ее совместной жизни с Иокимасом.

Познакомилась она с ним лет шесть тому назад, и между ними скоро возникли близкие отношения. У нее в то время было до 500 рублей денег и хороший заработок. Обещая на ней жениться, любовник перебрался на ее квартиру и жил с нею мирно до тех пор, пока не выманил у нее все деньги. Затем он стал, видимо, тяготиться своей связью. Несмотря на рождение детей, любовник отказывался помогать Вержхницкой и думал лишь, как бы побольше раздобыть у нее денег. Часто, пьяный, он затевал на квартире шумные скандалы и грубо требовал денег. Однако Вержхницкая по-прежнему продолжала любить Иокимаса и надеялась, что он после женитьбы на ней не замедлит исправиться.

Наконец, она уговорила его закрепить церковным обрядом их связь. День свадьбы был назначен на 15 августа 1900 года.

Перед этим состоялось обручение, и Иокимас взял у своей любовницы на необходимые расходы до 260 рублей. Прошло некоторое время, но Иокимас как бы забыл о свадьбе. Вержхницкая начала беспокоиться и, к своему отчаянию, проведала, что у нее завелась соперница в лице смазливой горничной — Франциски Крассовской. Мало того, она узнала, что вероломный любовник нагло обманывает ее и решил тайком от нее жениться на Крассовской. Убитая горем Вержхницкая, чувствуя, что не может перенести измены, стала умолять любовника не губить ее и прекратить знакомство с горничной. Иокимас, однако, не обращал внимания на ее просьбы, осыпал грубой бранью и, чтобы избавиться от нее окончательно, возбудил против нее уголовное преследование по обвинению в краже у него одежды и в подлоге денежной расписки. Однако обвинение не было доказано, и мировой судья оправдал Вержхницкую.

Но и после того, по словам одного из свидетелей, Вержхницкая не теряла надежды вернуть к себе любовь Иокимаса и даже намеревалась предложить своей разлучнице 300 рублей «отступного».

Как объяснила обвиняемая, кислоту она купила в день преступления в аптеке, специально для чистки медной посуды.

Сам пострадавший — довольно красивый человек, лет 37, с небольшой черной бородкой. Через всю голову его проходила широкая повязка, скрывавшая поврежденный глаз. По профессии он — конторщик и служил на Александровском сталелитейном заводе. Вместе с ним в суд явилась также и его жена, бывшая горничная Франциска, из-за которой, главным образом, разыгралось преступление.

Как муж, так и жена Иокимас дали неблагоприятные для подсудимой показания, называя ее взбалмошной женщиной.

— Никогда я не думал на ней жениться, никакой любви не питал, а смотрел на нее просто как на самую обыкновенную любовницу, — откровенно признался Иокимас. — Она и до меня уже имела тесное знакомство с некоторыми мужчинами.

Остальные свидетельские показания мало внесли нового в собственное признание подсудимой, подтвердив лишь данные обвинительного акта.

Находя виновность ее вполне доказанным фактом, товарищ прокурора Бибиков поддерживал обвинение.

Присяжный поверенный Адамов в своей защитительной речи набросал яркую характеристику главных действующих лиц этого дела — беззащитной женщины, горячо привязавшейся к своему недостойному избраннику, и ее бездушного, эгоистичного любовника, сердцем которого руководили простой, холодный расчет и животное чувство. По мнению защитника, присяжные заседатели должны проникнуться тяжелым, безотрадным положением исстрадавшейся женщины-матери и прийти ей на помощь своим гуманным вердиктом.

Рассмотрение этого дела затянулось до 3 часов ночи.

После непродолжительного совещания присяжные заседатели признали факт обезображения доказанным, но Теклу Вержхницкую, совершившую преступление, в припадке умоисступления.

Резолюцией суда она была оправдана.

В 1900 году крестьянин Быковский, приискивая для себя место артельщика или рассыльного с гарантией денежного залога, поместил объявление в газетах.

Вскоре после этого он получил письмо от купеческого сына В. Ф. Трахтенберга, который предлагал ему должность и просил зайти для переговоров 9 января. Быковский отправился по указанному адресу и увидел перед собой представительного молодого человека. Последний принял его очень любезно и, назвавшись Трахтенбергом, объяснил, что имеет в Петербурге электротехническую контору и, кроме того, состоит агентом Российского страхового общества и что поэтому он очень нуждался в расторопном артельщике для исполнения различных денежных поручений. Быковский охотно согласился поступить на эту должность и представить залог в 400 рублей с тем, чтобы деньги были внесены в государственный банк, а в руках В. Трахтенберга находилась только одна квитанция.