Сергей Голукович - Поперечное плавание

Проводив Ястребинского, Борченко задумался о судьбе 7-го батальона. Когда обеспечивали переправу наших частей на Северском Донце, Борченко имел своих связных и в штабе армии, и в штабе фронта. Обстановку на правом фланге Южного фронта он знал хорошо. В частности, что батальон Корнева находился на том участке обороны, где прорвались основные силы противника. «Успел ли Корнев вывести свой батальон из-под удара?» — не раз задавал он себе вопрос.

Ночью батальон Борченко обеспечивал переправу частей Сибирской стрелковой дивизии. Близким разрывом снаряда перевернуло лодку с отделением автоматчиков. Кто был в ней, ухватились за борта, а один не успел. Течением его отнесло в сторону, потянуло в омут. Боец стал тонуть.

Борченко был на берегу. Не раздеваясь, бросился в воду. Его, потного, разгоряченного, всего обдало холодом. В омут впадали родники. Он подплыл к бойцу, ухватился за вещмешок, резким рывком толкнул автоматчика к берегу. Подоспевшие товарищи подхватили его, помогли выбраться на берег.

Раньше не раз случалось Борченко до нитки промокать, зубами дробь выбивать осенними слякотными ночами. Или коченеть на переправах в зимние стужи, а никакие хвори не брали. А сейчас ночное купание не прошло бесследно: простудился. Совсем некстати. Уже понтоны сняты с воды и погружены на машины. Батальон готовится к маршу, а комбата одолевает противная, липкая слабость. Стоит утренний! холодок, а ему жарко. Сняв гимнастерку и майку, то и дело обтирает полотенцем испарину.

В сенях застучали каблуки военфельдшера Ксенофонтовой. Повернув голову к двери, Борченко почему-то не о своей болезни подумал, а как ее ноги в новых сапогах выглядят. Заметив недавно, что кирзовые, с широченными голенищами сапожищи всю статность военфельдшера портят, Борченко сказал помпохозу, чтобы сшили ей по ноге брезентовые. В обновке видеть ее комбату пока не приходилось.

Ксенофонтова, разрумянившаяся от быстрой ходьбы и ожидания встречи с комбатом, тревожно скользнула взглядом по его лицу. Заметила лихорадочный блеск голубых глаз под густыми дрогнувшими бровями, бисеринки пота на лбу.

Подала градусник, на кисть сильной руки положила свои тонкие пальцы: определила пульс; прослушала легкие. Все делала профессионально, по давно выработанной привычке. До войны работала врачом, да по просьбе мужа приписали ее в одну часть с ним на должность военфельдшера. Когда вошла, невольно залюбовалась широкими плечами, смуглой и гладкой кожей на буграх развитых мышц обнаженного до пояса майора.

«Воспаления легких нет», — с облегчением подумала она и, достав лекарства из сумки, стала прислушиваться к нарастающему нудному гудению. Борченко тоже насторожился.

Гудение перешло в завывание пикирующих бомбардировщиков. Послышались разрывы бомб. Они ложились все ближе и ближе. Заслышав свист, казалось, падающей на хату бомбы, Ксенофонтова вцепилась в плечи Борченко. Откуда только сила взялась, повалила его на пол. Раздался оглушительный взрыв.

Простенок между окнами рухнул, потолок осел на печь. В легкие ворвался противный запах сгоревшего тола. Когда вой самолетов стих, Борченко попытался встать. Ухватился за край висевшей на стене шипели и, потеряв опору, опять оказался на полу. Нижняя часть шинели упала на него, а верхняя осталась висеть на гвозде. Осколком бомбы ее перерезало вдоль хлястика, как ножом.

Ксенофонтова тоже посмотрела расширенными глазами на иссеченную осколками стену.

— Доктор, милая, быть бы нам покойниками! — придя в себя, сказал Борченко. Сам не сознавая, что делает, взял ее за плечи и поцеловал в один, а потом в другой глаз.

Ксенофонтова сначала чуть отпрянула, а потом, всхлипнув, прижалась к груди Борченко и замерла. Оба были счастливыми от того, что остались живы, и от того, что любят друг друга.

Прибыл связной из штаба фронта. Батальону приказано совершить марш. Батальон поступает в состав войск нового, Сталинградского фронта.

Батальон свой Соловьев нашел рано утром. Головные машины его шли через мост в станице Серафимович. В душе Соловьева смешались горечь и радость. Горечь за промашку, радость за благополучный исход блужданий по степи, занятой врагом.

Корнев был доволен, что наконец заместитель его нашелся. Тем более что связь с ротой Логинова восстановилась. Там сами устранили неисправность в цепи питания радиостанции.

Корнев следил, как через мост идут машины батальона. Покрышки их колес были в плачевном состоянии. «Батальон окончательно «разулся», к длительным маршам не готов», — с горечью отметил про себя. Повернулся к Соловьеву, поставил простым карандашом на зеленом пятне карты, недалеко друг от друга, два крестика:

— Здесь организуйте стоянку машин понтонного парка, а здесь — технической роты и ремонтников.

Навстречу колонне прошла полуторка с запасными колесами в кузове. С нее соскочил Копачовец, подошел к комбату:

— Десять машин поставил на том берегу Дона на колодки, колеса с них снял. Поставим их на отставшие из-за резины машины.

— Правильно решили, — похвалил комбат зампотеха. — Надо все скорее убрать на левый берег Дона.

Подъехавший на мотоцикле лейтенант Донец доложил комбату о том, что старший лейтенант Сундстрем уже размещает штаб и штабные подразделения в ближнем хуторе. В пятнадцати километрах от хутора расположился какой-то крупный штаб.

— Передайте Сундстрему: я немедленно выезжаю туда.

Не успел Корнев отъехать и двух километров, как над мостом появилась шестерка немецких самолетов. Началась бомбежка.

— Останови машину! — приказал шоферу комбат. Выйдя на обочину дороги, посмотрел вверх на самолеты, вернулся в «пикап». — Разворачивайся!

— Там же бомбят, — дрогнул голос водителя.

— Боитесь, товарищ Заболотный? А ехать надо!

Когда подъехали к мосту, самолеты уже улетели восвояси. Бомбежка обошлась без жертв. Но на мосту четыре пролета оказались полностью разрушенными. Приказав навести паромную переправу, Корнев решил без промедления ехать в соседний штаб. Через полчаса быстрой езды он подъехал к большому хутору. От забора на дорогу шагнули два бойца с автоматами и подали знак остановиться. Не выходя из кабины, комбат подал командирское удостоверение:

— Как проехать к начинжу?

— В пятой от колодца хате размещается.

Корнев вышел из машины. Нужную хату нашел быстро, у ее порога незнакомый старший лейтенант спросил:

— Вы к генералу?

— Да!

— Подождите, сейчас доложу.

Когда Корнев вошел в светелку, то увидел генерала со звездочками в петлицах, в котором узнал своего бывшего командира курсантской роты в инженерном училище. Решил напомнить о том далеком времени.