Сергей Голукович - Поперечное плавание

Корнев подбежал к ней, но она уже лежала в луже крови, в которой мок небольшой букетик цветов. Выцветшее синее платье в белый горошек собралось в складки, голые ноги все пытались что-то оттолкнуть, а руки судорожно хватались за живот, стремясь зажать огромную рану. Видя, что уже ничем не помочь, комбат оставил девушку на попечение вышедших из домов жителей.

Долго ему потом мерещилось синее платье в белый горошек, искаженное болью лицо девушки.

После освобождения Харькова стало ясно, что очередные большие задачи батальону Корнева предстоят уже на Днепре.

Начальник инженерных войск фронта генерал Цирлин предварительно сориентировал Корнева, что его батальон, лучше других обеспеченный транспортом, должен навести переправы для тех войск, которые первыми выйдут к реке. Такое же указание получил и командир 40-го батальона, недавно прибывшего с Волховского фронта. Этим батальоном командовал старый знакомый Корнева подполковник Андзауров. Оба батальона стали располагаться и перемещаться вместе, а комбаты все свои действия согласовывали друг с другом.

Вместе с командирами рот комбаты часами просиживали над листами крупномасштабных карт, изучая русло и пойму Днепра. Вскоре Слепченко привез из штаба фронта недавно отпечатанные, еще сырые аэрофотоснимки многих участков реки. С непривычки не сразу разобрались в них. А когда разобрались, по достоинству оценили их.

Закончилась первая половина сентября. Третьи сутки шел проливной дождь. Все дороги раскисли, но батальоны понтонеров все-таки пытались двигаться вслед за войсками. Машины их то и дело буксовали в дорожной грязи.

Комбаты вынуждены были остановить свои колонны в небольшом селе, проверили горючее в баках. Оказалось, что прошли всего сорок километров, а бензина сожгли больше, чем положено на стокилометровый марш.

С подвозом горючего и так было трудно, а по выписанным в штабе фронта нарядам на базе отпустили лишь половину. Заявили, что есть приказание начальника тыла фронта в связи с задержкой подвоза горючего отпускать только пятьдесят процентов ранее занаряженных ГСМ. Прошли еще сутки. Едва проглянуло солнце, не дожидаясь посланных за горючим автоцистерн, Корнев решил использовать неприкосновенный запас бензина. Когда он отдал распоряжение старшему технику-лейтенанту Смолкину, тот доложил, что к тем шести тоннам бензина, которые приказал комбат приберечь, он добавил еще две путем жесткой экономии. Корнев решил поделиться своим бензином с батальоном Андзаурова.

В батальонах приступили к дозаправке только машин понтонных парков. Остальная техника осталась в селе в ожидании подвоза горючего. Понтонеры снова двинулись по трудному пути, выслав в нескольких направлениях офицеров связи.

Наступал уже вечер, когда к остановившимся на ночлег колоннам понтонных батальонов одновременно подъехали лейтенанты Слепченко и Парицкий, вернувшиеся соответственно из штаба фронта и штаба гвардейской армии. Слепченко привез от начальника инженерных войск фронта генерала Цирлина приказание понтонерам срочно выйти в расположение 7-й гвардейской армии генерала Шумилова и поступить в ее оперативное подчинение. Лейтенант Парицкий сообщил, что передовые полки армии в конце дня вышли на Днепр и готовятся к ночному форсированию. Он показал на карте место, где пехота была уже на берегу. Корнев, вглядываясь в лист карты, понял, что батальонам надо выйти к селам Новый Орлик и Старый Орлик. А до них километров шестьдесят. И двигаться надо по полевым дорогам и межам, через множество оврагов и ручьев. Цистерны же с горючим так и не подошли, а уже начинало темнеть.

— Что будем делать? — спросил Корнев у Андзаурова.

В ответ тот пожал плечами.

Посоветовавшись, пришли к решению: в обоих батальонах со всех машин слить горючее в машины одной роты и с третью понтонного парка немедленно начать марш. Остальным ожидать подвоза горючего и потом догонять эти роты. Так и поступили.

Пока, преодолевая крутые овраги и ручьи, добрались до улочек Нового и Старого Орлика, наступила ночь. Первой Днепра достигла эмка, в которой ради экономии горючего ехали оба комбата со своими замполитами. Корнев вышел из машины, подошел к самому берегу, зачерпнул ладонью воды:

— Здравствуй, Днипро!

На противоположном берегу то и дело вспыхивала перестрелка: неожиданно для противника переправившиеся на плотиках и имевшихся в полках надувных лодках передовые батальоны уже вели бой по захвату плацдарма. Подходили все новые и новые рыбачьи лодки. Около них, в нетерпении ожидая погрузки, толпились бойцы. На поляне, поскрипывая и позвякивая упряжью, готовились к переправе расчеты батальонных сорокапяток.

В каждой из двух понтонных рот сразу же приступили к сборке по одному шестнадцатитонному парому и к оснастке десантных понтонов. В 7-м батальоне еще спустили на воду катер Обиуха. На паромы грузили орудия, лошадей, на понтоны — до пятидесяти человек с оружием. Сделали первый рейс, второй…

Захваченные врасплох немцы теперь поняли, что на плацдарм переправляются все новые наши подразделения, открыли по пойме минометный огонь. Когда рассвело, начался такой обстрел, что паромы пришлось укрыть за островком ближе к правому берегу. Некоторое время увертливые понтоны на веслах, в особенности с навесными моторами, продолжали рейсы. Но пришло указание: понтонный парк беречь, переправы на нем до наступления темноты приостановить. Корневу было приказано явиться к начальнику инженерных войск армии. Им оказался старший брат Саши Пляскина, дружка Корнева в далекие годы юности. Еще в довоенные годы он был заместителем командира саперного батальона, в котором служил Корнев, а теперь стал генералом. Едва Корнев вошел, он узнал его, горячо пожал его руку.

— От забайкальского сливанчика не откажешься, земляк?

Корнев не отказался.

— А где сейчас Саша?

По лицу генерала пробежала тень.

— Нет больше Саши. Под Курском… Командовал отрядом подвижных заграждений, ставил мины на пути немецких танков — и погиб.

На плацдарме шли упорные бои. К исходу четвертых суток батальоны Корнева и Авдзаурова навели из своих двух парков наплавной мост. По нему непрерывным потоком устремились части, подошедшие из резерва фронта. Но рыбачьи и надувные лодки саперов все равно непрерывно сновали с берега на берег.

С утра над Днепром завязались воздушные схватки. Впервые с начала войны понтонеры увидели над своей переправой столько наших истребителей! Но и немецкие самолеты, волна за волной, бомбили переправившиеся войска на плацдарме, рвались к переправам. В середине дня, несмотря на потери, шестерка вражеских пикирующих бомбардировщиков появилась над мостом. Бомбы легли рядом с ним. Понтоны, получившие пробоины, потянули на дно соседние. Расчеты бросились спасать мост, размыкая его на отдельные звенья. Над шарнирным замком, который, перекосившись, не мог открыться, с ломиком в руках склонился Корнев. К нему подбежал понтонер Стребчук, который в сорок первом году на Днестре собирался убить его, да не решился. Теперь он, оттолкнув командира, встал на его место. Перехватив ломик, открыл им замок и тут же с осколком бомбы в груди опустился на колени.