Алил Давыдов - Учитель

Писали Беловеским из самых разных уголков мира, в том числе из Франции. Мы с сестрой рассматривали журнал, в котором была помещена фотография, изображавшая свадебный процесс внука Беловеских с дочерью Шаляпина. Всех нас поражали ее босоножки – невиданная обувь в наших краях.

Длинный массивный стол постоянно был накрыт на веранде для гостей. К супруге Адама Григорьевича Марии Иосифовне и ее двум сестрам приходили пожилые темирханшуринки. Они вели светские разговоры.

У Беловеских было три дочери. Одна, Людмила, умерла еще до революции. Другая, Евгения, в Петрограде вышла замуж за датчанина инженера-химика.

В 1938 году до Буйнакска докатился слух, что эта чета проживает во Франции. Мария Иосифовна получала письма от своей дочери. Та звала свою мать во Францию, но в ту пору выехать из СССР за границу было так же невозможно, как попасть ей, скажем, на Северный полюс.

Третью дочь Беловеских, приемную, звали Анной. Анна до третьего класса занималась в Буйнакской школе № 1, затем переехала в Москву, куда она вызвала маму… Там и умерла Мария Иосифовна».

Так по крупицам я стал собирать сведения о хозяевах горы.

Я знал, что ни Адама Григорьевича, ни его супруги, ни других родственников в живых не было. Все надежды теперь я возлагал на третью дочь Беловеских – Нюсю (Анну).

Много воды утекло с тех пор, пока я узнал, что ближайшая подруга Анны живет в Белоруссии. К моему удивлению, последняя оказалась моей бывшей одноклассницей – Ираидой Носковой-Литвиновой.

Срочно отправляю письмо в г. Жидино. Мое нетерпение трудно представить. Первые строки от Ираиды о Буйнакске, школьной жизни. Так, мол, и так, а дальше: «… много было в их имении сирени и разных цветов. Кроме фруктовых деревьев, имелись орешники. Этим делом занимался сам Беловеский. Ему помогал аварец по имени Магома.

Дом Беловеских всегда посещался народом. Гостей принимали с распростертыми объятиями. Надо знать изумительный климат Темир-Хан-Шуры. Сюда летом приезжали на отдых богатые люди из Баку, Красноводска, Петербурга и других городов. Все они квартировались на даче Беловеского».

Мария Иосифовна Беловеская с дочерью Анной

«Не помню точно, – сообщала мне далее Ирина Носкова-Литвинова, – то ли в 1934, то ли в 1935 году, сестер Беловеских выселили, а сад, дома отобрали. В нижнем из них организовали инкубаторную станцию, которая почему-то вскоре сгорела. Палисадник выломали, цветы вытоптали. Сад был запущен, пруд высох.

Сестры Беловеские скитались по частным квартирам. Чтобы не умереть с голоду, нянчили чужих детей, ухаживали за больными, помогали прибрать по дому. Что можно было заработать таким способом?

Однако и в таком положении сестры делились чем могли с теми, кто был беднее их. В частности, когда приболела моя мама, они, как ангелы-хранители, оказались у ее постели. Особенно отличалась Мария Иосифовна. Умерла она в войну в подмосковном городе Жуковском, где жила ее приемная дочь Нюся.

После войны Анна приезжала в Буйнакск, много раз со мною поднималась на горку.

Анна Адамовна Беловеская

В последний раз родной город она посетила в 1962 году. Никак не узнавала место, где был их верхний дом и сад. Все было застроено новыми хозяевами. С Нюсей мы дружим по сей день и ездим друг к другу. Она уже на пенсии. У нее сохранились фотографии матери, близких. Она хороший человек, отзовется на твою просьбу…»

Ирина завершила письмо адресом Анны Адамовны.

Я немедленно отправил письмо в Жуковское. От ее ответа теперь зависело, насколько обогатится материал о семье Беловеских.

Недолго мне пришлось ждать письма из Подмосковья. Анна Адамовна обещала помочь во всех моих исканиях, однако считала, что лучше всего будет, если я сам приеду к ней.

Лучшего совета мне не надо было. Едва дождавшись летних каникул, мы с супругой уехали в Жуковское.

Находим дом Анны Адамовны. Она оказалась моложавой, симпатичной, хорошо сложенной для своих лет женщиной. Былая красота еще не сошла с ее лица.

Анна Адамовна сразу доверилась нам, из сарая притащила ветхий чемодан больших размеров, битком набитый письмами. Принесла она и уйму пожелтевших от времени фотографий. Я даже немного опешил.

Началось знакомство. Письма непосредственного отношения к моим поискам не имели. Отобрав несколько конвертов, привлекших мое внимание, другие отложил в сторону. Больше всего меня занимали фотографии. Я стал их сортировать. Те, что были связаны с семьей Беловеских, откладывал в отдельную стопку.

– Для чего вы это делаете? – спросила Анна Адамовна.

– Если позволите, – отвечал я хозяйке дома, – я их пересниму.

– Нет в этом надобности, – произнесла она.

У меня екнуло сердце. Я перестал перебирать фотографии и уставился на свои руки, будто они сделали что-то недозволенное.

– Хотел бы, – робко выдохнул я, – сделать с них копии.

– Зачем столько мороки, совсем заберите!

Я не поверил своим ушам.

– Да-да, – потребовала Анна Адамовна, – это и это Вы можете забрать. Эти обязательно берите.

И я забрал, но далеко не все, что предлагала добрая женщина, только десятую часть.

– А что я с ними буду делать? – спросила она – Может, Вам в чем-то действительно помогут.

Пронумеровав понравившиеся мне фотографии, я попросил Анну Адамовну каждую из них прокомментировать.

Под № 1 у меня значилась фотография Адама Григорьевича Беловеского. По рассказу Анны Адамовны получилось, что он в Темир-Хан-Шуре оказался по приглашению какого-то князя. Прибыл он из Польши, сделался управляющим у князя. Освоившись с новой должностью, Адам Григорьевич на склоне горки купил землю и разбил на ней сад, вырыл пруд, запустил туда рыб. В верхней и нижней части сада построил два дома.

«В верхнем доме было 13 комнат. Дом был покрашен в белый цвет. Окна были зарешечены – зимой, бывало, к дому подходили волки. Однажды, – вспоминала Анна Адамовна, – я насчитала стаю из семи волков во главе с вожаком. Страшно выли. Я спряталась под кроватью.

Сад – уникальное детище Адама Григорьевича. Гости удивлялись, когда видели на одном, скажем, дереве фрукты двух-трех сортов. Деревья он привозил из-за границы. У нас росли редкие сорта груш и яблок. Груши имели красную мякоть. Зимние сорта яблок весили до 700 граммов. Около пруда скопились желтые с пупырышками ароматные яблоки. Таяли во рту. Сорок абрикосовых деревьев выгнулись от верхнего дома вниз. Тополи-гиганты, в два обхвата, кронами ушли в самое небо, а под ними журчит ручей с чистой водой. К стволам тополей мы приспособили перекладины, нечто вроде турника и качелей. Адам Григорьевич поддерживал связь с Мичуриным, ездил к нему обмениваться опытом. Думаю, ученому из Козлова было чему поучиться у темирханшуринца. Уверена, что такого сада, как у нас, более в Дагестане в ту пору не было. Черешня, вишня, айва, курага, малина, смородина, крыжовник, барбарис…