Дмитрий Шестаков - Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934)

Голосом неслышимым ваша книжка милая
Мне его напомнила и спасибо вам!
Сладко уноситься мне памятью унылою
К смертию завешенным юным берегам.
Нитью непонятною сердце все привязано
<���К> образам незначущим, к плачущим теням.
Что-то к слову просится, что-то недосказано,
Что-то совершается, но ни здесь, ни там.
<���Бы>вшие мгновения поступью беззвучною
Подошли и сняли вдруг покрывала с глаз,
Видят что-то вечное, что-то неразлучное,
<���И> года минувшие как единый час.

Monsieur поэт, хотя не в моде
Теперь послания в стихах,
Но я по Пушкинской методе
Пишу для Вас в старинном роде
Письмо в рифмованных строках.

И даже выбрал очень трудный
Так называемый «квинтет» —
Пусть осрамлюсь я, безрассудный,
Зато какою рифмой чудной
Ласкает слух Ваш мой куплет.

С тех пор, как милый «Наблюдатель»
Нам помещение открыл
(Спаси его за то, Создатель!), —
К чему чиниться нам, приятель,
Таить художественный пыл!

Уж если пишет Гербановский —
Увы, ближайший наш сосед! —
Величко, Федоров, Грибовский,
Медведев, Шуф и Михаловский, —
То чем же я-то не поэт?

Лукьянов, Лялечкин, Жиркевич,
Ихтиозавров Аполлон,
Панов, Закревская, Ленцевич,
Кугушев, Брюсов, Мазуркевич —
Велик Российский Геликон!

Будищев, Лебедев, Червинский,
Тулуб, Владимир Соловьев,
Князь Цертелев, Бальмонт, Ясинский,
Князь Ухтомский, Ратгауз, Минский,
Ладыженский и Соколов.

Булгаков, Фофанов, Жуковский,
Сафонов, Гиппиус и Льдов,
К. Р., Уманов-Каплуновский,
Порфиров, Фруг и Мережковский,
Шебуев, Перцов, Шестаков!

В Казани Вы – о мой затворник! —
Один единственный поэт…
Здесь пишет каждый старший дворник
И в «Русский вестник» всякий вторник
(Приемный день) несет сонет.

Куда ни плюнь – глядишь, в поэта
Из «начинающих» попал…
«И все воспето, перепето»,
И все пропахло музой Фета
(И сам я целый стих украл).

Но к делу!.. Зыбкою стезею
Я подвигаю мой рассказ.
Уходит почва подо мною,
И сам не знаю я порою,
Куда несет меня Пегас.

Что за беда! Ведь «вдохновенье»,
Высоким слогом говоря,
Есть духа некое круженье
Иль вкруг оси своей вращенье —
И часто налетает зря.

Пример: с тех пор, как я «Античный
Мотив» от Музы услыхал,
Уж сколько раз я в час обычный
Визит особы поэтичной
Напрасно ждал да поджидал.

Я жду, а ей и горя мало,
Витает где-то в небесах,
Ей-Богу, мне досадно стало:
Изволь себе где ни попало
За ней гоняться впопыхах.

Поймал – и только что плутовку
Связать веревочкой хотел…
Она стоит, склонив головку,
Да вдруг – как дернет за бечевку…
И я и ахнуть не успел.

А чуть писать письмо поэту,
Уж смотришь – на помин легка,
И стоит захромать куплету —
Тотчас подскажет по секрету,
Что мол-де строчка коротка.

Ну то-то, муза! Что хохочешь?
С тобою я царем гляжу —
«О чем, прозаик, ты хлопочешь?
Давай мне мысль какую хочешь!
Все тотчас в рифму обряжу».

Но вот вопрос – какое ж дело
Я обещал Вам рассказать?
Да просветит меня Цибела.
(Молиться ей могу я смело:
Уж ей ли мне не помогать!).

Но дело в том, что дела нету,
Цибела-матушка глуха,
И от предмета я к предмету
Скачу, как свойственно поэту,
Иль как затейница-блоха.

Сиракузы, Сиракузы —
Исторический предмет:
Дионисий, Архимед,
Превращенья Аретузы.

Ну, всего-то не припомню,
Но хожу, брожу, гляжу
И, сходя в каменоломню,
Иловайского твержу.

И вообще сознаться надо,
Это – город перемен:
Это днем – сама Эллада,
Ночью – просто Карфаген.

Что ж мудреного, что Музы
Мне диктуют сей привет?..
Дионисий, Архимед,
Сиракузы, Сиракузы!..

Спасибо! Музы столь знакомой
Я слышу ласковый привет,
И веет юною истомой
Через разлуку стольких лет.

Там, за изломами Хингана,
В дали неведомой для нас
Укрылся ты – и Океана
Внимаешь велегласный глас.

Там незнакомыми плодами
Твой стол изящно изощрен,
И над махровыми цветами
Кружит огромный махаон.

И жду: к Японии счастливой
Продлишь ты бег свой торопливый —
В страну художества и нег —
Чтобы воспеть строфой игривой
Улыбку гейши шаловливой
И Фузиямы вечный снег…

Где неустанно и бурливо
Волнует землю Океан, —
Тебе дано судьбой счастливой
Раскинуть обновленный стан.

Там, на далеком новоселье
Припомнив май волшебный свой,
Ты кличешь вновь в уютность кельи
Певучих «танок» легкий рой.

И вижу: скинув бремя лени,
Призывом тем покорена,
Тебе несет свой цвет осенний
Владивостокская весна.