Дмитрий Шестаков - Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934)

Нет ничего, что мне не мило,
И всё мне мило, что живет:
И луч прощального светила,
И вечер у равнины вод;
И сердца кроткое смиренье,
И парусов безмолвный ряд,
И тишина, и усыпленье,
И погасающий закат.

Как широко звучат и тают
Ночные длинные часы,
И Парки вечные сжимают
Над ними вечные весы,
Чтобы, когда уж нечем верить,
И рада б боль без утра спать, —
Измерить раз и вновь измерить
И разом с болью жизнь прервать.

Еще как сон первоначальный,
Твой образ веет предо мной,
Как призрак средь тумана дальный,
Уже прелестный, хоть немой.
Готов прибавить иль убавить
Одну воздушную черту,
Чтобы нетронутой оставить
В виденьи беглом красоту.

Виденья сна, немые тени,
И всё же жаждущие жить
И на безмолвные ступени
Стопой воздушною ступить.
Виденья сна, ночные миги,
Дохнуть готовые теплом,
Вы – недочитанные книги
О чем-то близком и родном.

Слабеют гаснущие силы,
А день так ярок и могуч.
На колыбели и могилы
Струится щедро ровный луч.
Судьбу безропотно приемлю,
Но никому не разгадать,
Как больно снам ложиться в землю,
Как горько песне замирать.

Увы, как жутко наше время:
Все чувства сердца гасит страх,
И подлой жизни злое бремя
Легло на старческих плечах.
И настоящее бездушно,
И в предстоящем чуть светло,
И на могилы равнодушно
Мы смотрим в тусклое стекло.
Мертво поруганное слово,
К свободе заметен и след,
И в прошлом ничего святого,
Ни приснопамятного нет.

Я шел один, я шел далеко.
Земля проснулась ото сна,
И всею роскошью востока
Дышала юная весна.
Звучали окрики оркестра,
В кустах спевалися ручьи,
И точно мертвому маэстро
Концерт кончали соловьи.
Мне хорошо, мне жутко было,
И вспомнил я в тот беглый миг,
Как ты цвела, как ты любила
В тех кущах средь певцов ночных.

Хорошо в родном уголке.
Золотая зыбь на реке.
Голубая глубь вся ясна.
Далеко лесная стена.
Широта – и края ей нет.
Всех тревог погаснул и след.
Песнь и сны в живом ветерке.
Хорошо в моем уголке…

Хоть зноен день, но всё туманна
В вуаль задернутая даль,
И так легка и бездыханна
Аллей старинная печаль.
Как яркий сон, минует лето,
Слабее свет и красота,
И для усталого поэта
Прости-прощай его мечта.

Но нет милей моей концовки:
Она стройна, она тиха,
Но в ней звенит и смех плутовки,
И вздох счастливого греха.
И в час, как тускло в шторки окон
Заглянут искры в камельке,
Как сон скользнет тот хрупкий локон
По распалившейся щеке.

Немного нас в живых осталось,
Немного дней осталось жить;
Так поклянемся ж эту малость
Стократной жизнью напоить.
И точно в редкостную чашу
Влить крови пламенный рубин, —
Не обронить бы в старость нашу
Миг вожделенный ни один.

Всё замолкает, всё стихает,
В пустыне лет – ни дней, ни снов,
И только сердце повторяет
Далекий зов колоколов.
Он там, как музыка немая,
Как крылья песни без оков,
Как шепот грез, как голос мая, —
Далекий зов колоколов.

Бог с вами, светлые детские годы,
Праздник беспечный весны и свободы,
Первых мечтаний задумчивый май,
Первый созвучий безоблачный рай.
Бог с вами! Сердце не скажет упрека
Вам, пилигримам, ушедшим далеко,
Вам, закидавшим причудливый след,
Вам, вековое и строгое «нет».
Вы мне наставники добрые были,
Вы меня жизни и правде учили.

Всё повтореньями прекрасно:
И шелк весны, и стужи зим,
И хоть в окно, и ночь и ясно —
Я вижу, старый нелюдим,
Не спорь с судьбой, сноси спокойно
Толчки и прихоти невзгод,
И так задумчиво и стройно
Земная осень протечет.

Как хороша порой бесплодной
Неотразимая краса,
Прозрачный воздух и свободный
И запушенные леса.
О счастье высшее на свете
И что изведал разве Бог:
Смотреть на мир, как смотрят дети,
Без дум, без боли и тревог.

Ты, старость вольная моя,
С воспоминанием живучим,
Как бег полночного ручья
В краю безлюдном и дремучем.
Дельфин кружится сквозь волну,
Доколе солнца гаснут очи,
Чтоб погрузиться в глубину
И в тишину с приходом ночи.

Люблю я в инее летучем
Мои окрестные сады
В морозе ярком и не жгучем
До самой утренней звезды.
Грядут, как странники для мира,
Цари в серебряных венцах,
И богоданная порфира
Дрожит на призрачных плечах.

Вступая в старческие годы,
Я чую рвенье, а не страх,
Как будто голосом свободы
Окликнут путника впотьмах,
Как будто вмиг минуют дали,
Как будто срок невдалеке,
И меч окованный из стали
Сверкает в пламенной руке.

Ты так речешь, чтоб в каждом слове
Звучал последний приговор.

Стою над бездною былого,
Как на пустынной высоте,
И в сердце воскресает снова,
Что снилось встарь живой мечте.
И смотрят вновь в больные очи
Те детства золотые дни,
Как из долин на склоне ночи
Непогасимые огни.

Ты плачешь, друг? И как не плакать,
Когда зарей, перед дождем
Лягушки начинают квакать
И дышат в воздухе сыром;
Когда что было и не стало
И все, чем сам ты, юный, жил,
Повеет нежно и устало
Меж зеленеющих могил.

Люблю я медленные тени
Высоких наших берегов,
И замирание волнений,
И поздний зов, вечерний зов.
О, лишь бы сердце схоронило
Свой ярко-огненный закат,
И снова мысль не поманило
Привычкой нежною назад.

Вы отозвались. Вы далеко,
Но к нам сбираетесь домой.
От бурь мятежного востока
Вас вновь манит очаг родной.
Да будет же ваш путь спокоен
От непогод и здесь и там.
Будь бег ладьи крылат и строен
К родным бегущей берегам.