Семен Трегуб - Николай Алексеевич Островский

— Уверяю вас, Михаил Карлович, если дисциплина необходима для воспитания вообще, то она еще больше необходима для работы над собой. Трудно представить себе более отвратительный тип характера, чем характер медоточивого сентименталиста, который всю сбою жизнь «растекается мыслями по древу» и с биением кулака в грудь отдается чувствительным словоизлияниям, но в то же время не в состоянии совершить ни одного мужественного поступка… [73] Из записей М. К. Павловского. Архив Сочинского музея Н. А. Островского.

Эта стройная система поистине выстрадана за годы тяжкой болезни, проверена в постоянном и последовательном самовоспитании, подтверждена изумительным результатом, который восхитил целый мир.

Могуча сила жизнеутверждающего оптимизма, которым проникнуты все эти приведенные доктором М. К. Павловским слова его пациента. Тою же силой Н. Островский наделил Павла Корчагина. Никогда Павел не становился рабом своих страстей и привычек. Однажды, как помнят читатели, у Корчагина завязался спор с товарищами, которые убеждали его в том, что привычка сильнее человека. Он сказал то, что думал: «Человек управляет привычкой, а не наоборот. Иначе до чего же мы договоримся?»

Корчагин научился управлять страстями и привычками настолько, что ряд эпизодов из книги «Как закалялась сталь» вошел в учебник психологии, как образец «волевого действия» [74] См. книгу Б. М. Теплова «Психология». Государственное издательство политической литературы, 1946, стр. 172. .

Не ясно ли, что воля Корчагина есть производное от цели его стремлений? Известно, что чем выше цель стремлений человека, тем быстрее, всестороннее, общественно-полезнее развиваются его способности, таланты, все его душевные богатства. Низменные цели иссушают человеческую душу и плодят чертополох. Великие же цели делают человека великим.

Задумываясь о жизненном пути Павла Корчагина, читатели не зря вспоминают «Мартина Идена». Герой этой книги, бедный малограмотный матрос, так же как и Корчагин, становится писателем. Нищенствуя, изнемогая от адского труда, он добился успеха. Но вместе со сладостью богатства и славы он познал страшный яд морального опустошения. Ощутив состояние удушья, он кончает жизнь самоубийством.

Островский хорошо знал «Мартина Идена» и однажды сказал о нем:

— Бился, бился человек, добился и нырнул в воду. Значит, нечего было ему нести, если все на трудной дороге расплескал и дошел до финиша с пустыми руками.

Такова горькая правда капиталистического мира, которую не смог скрыть Джек Лондон, не может скрыть ни один честный художник.

Больной Марсель Пруст половину своей жизни провел взаперти, в комнате, где стены были обиты пробкой. Шумы внешнего мира не достигали его ушей. Он написал пятнадцатитомный роман «В поисках утраченного времени» — энциклопедию буржуазного паразитизма.

«Я — странное человеческое существо, — говорил он о себе, — которое, ожидая, что смерть освободит его, живет с закрытыми ставнями, не знает ничего о мире, неподвижно, как сова, и, как сова, видит немного лишь в темноте». Этот «неврастенический сноб» (по выражению Ромэна Роллана) ушел в себя и, чтобы заново пережить свою жизнь, поселился в крепости своего субъективного мира.

Корчагин не замыкался в самом себе. Он не искал романтического уединения. «Мне нужны люди… Живые люди! — говорил он секретарю райкома партии. — Я в одиночку не проживу». Им не овладело отчаяние. Его мировоззрение служило ему надежным мечом и щитом.

Идея коммунизма пронизала все его мышление. Она стала его сильнейшей и благороднейшей страстью, глубочайшим переживанием. Он не просто — разумом — постиг свой долг, узнал его, — он жил им! Это был воздух, которым он дышал.

«Свет погас» — так называется роман, написанный англичанином Редиардом Киплингом. Герой его — молодой, умный и талантливый художник Дик Хельдер был тяжело ранен на войне в Судане. Пуля задела зрительный нерв. Он возвратился к себе на родину, в Англию, и ослеп. Ужас и отчаяние быстро овладели этим человеком, утратившим связь с жизнью, превратившимся в одинокого и жалкого слепца. Печальна его судьба. «Не оставляйте меня, — умолял Хельдер друзей. — Вы не оставите меня одного, нет? Я ничего не вижу. Понимаете вы это? Тьма, черная тьма! И у меня такое чувство, как будто я все время куда-то падаю». Те утешали его: «Мужайтесь!» Его оставили все, даже любимая Мэзи, которой он вечно бредил, даже его лучший друг Торпенгоу. «Я выбыл из строя, я мертв», — произносит Дик. И, как следовало ожидать, лишь «сострадательная пуля сжалилась над ним и пробила ему голову»,

Глаза Корчагина были также закрыты. Но свет для него не погас, он не утратил связи с жизнью, не остался одиноким и жалким слепцом, потому что свет молодого мира — свет коммунизма — озарял его путь, укреплял его душевные силы, делал его непобедимым и всепобеждающим. «Я выбыл из строя, но я жив, я возвращусь в строй», — сказал он твердо и убежденно. Тьма, черная тьма, грозившая ему гибелью, отступила и пала перед его мужеством.

В ожидании казни Юлиус Фучик писал жене из тюрьмы Панкрац:

«Никакая буря не выворотит дерево с крепкими корнями. В этом их гордость. И моя тоже».

Идейные корни Корчагина были крепки, они глубоко сидели в народной почве. Потому-то его и не могла повалить никакая буря.

— Скажите, если бы не коммунизм, вы могли бы так же переносить свое положение? — спросил Островского корреспондент английской газеты «Ньюс кроникл».

Островский ответил:

— Никогда!

И далее Островский объяснял иностранцу:

«— Когда кругом безотрадно, человек спасается в личном, для него вся радость в семье, в узком личном кругу интересов. Тогда несчастья в личной жизни (болезнь, потеря работы и т. д.) могут привести к катастрофе — человеку нечем жить. Он гаснет, как свеча. Нет цели. Она кончается там, где кончается личное. За стенами дома — жестокий мир, где все друг другу враги. Капитализм сознательно воспитывает в людях антагонизм, ему страшно объединение трудящихся. А наша партия воспитывает глубокое чувство товарищества, дружбы. В этом огромная духовная сила человека — чувствовать себя в дружеском коллективе…

Партия воспитывает в нас священное чувство — бороться до тех пор, пока есть в тебе искра жизни. Вот в наступлении боец падает; и единственная боль от того, что он не может помочь товарищам в борьбе. У нас бывало так: легко раненные никогда не уходили в тыл. Идет батальон, и в нем человек двадцать с перевязанными головами. Создалась такая традиция борьбы…»

Воспитанник партии Корчагин был человеком воинствующего коммунистического мужества. Ему было по кому равняться, на кого походить.