Григорий Ревзин - Ян Жижка

Эти маневры слепого полководца были тонко рассчитаны: он искал ослабления военного духа противника, стремился подорвать его уверенность в своих силах и возможностях.

У неприятеля неизбежно должны были расти растерянность, убеждение в трудности борьбы с во-зовым ограждением. Прямые на него атаки под стенами Кутной Горы не удались, стоили немалых потерь. Там же слепой полководец показал, что возы таборитов способны обратиться и в грозное наступательное оружие. И теперь, у Канька, возовая колонна легко прорвала окружение.

Крестоносцами командовал итальянский кондотьер Пило ди Оцора. Очень не по душе были ему приемы таборитов. Атаковать возовое заграждение!.. Это словно бы ему приходилось голыми руками взять свернувшегося в клубок ежа.

Возовое укрепление таборитов.

— Чешское мужичье ничего не смыслит в честном рыцарском бою! — твердил этот наемник императора и папы.

Замкнувшись близ Канька, Жижка стал опять выжидать натиска крестоносцев.

Несмотря на большое превосходство своих сил, Сигизмунд приказал, однако, пока не атаковать: император с часу на час ожидал подхода в свой стан новых сильных отрядов крестоносцев с многочисленными пушками и метательными снарядами. «С ними, — надеялся он, — победа будет обеспечена!»

Видя бездеятельность противника, Жижка мог бы теперь и сам перейти в наступление. Однако результат его представлялся сомнительным.

Тогда полководец Табора надумал провести противника. Он прибегнул к военной хитрости, обещавшей в случае удачи полный перелом всей кампании.

Его отряды, внезапно построившись в походную колонну, стали стремительно отходить на север.

— Бегут! Бегут! — возликовали крестоносцы.

Жижка был уверен, что Сигизмунд при данных обстоятельствах преследовать не станет. Действительно, император, вне себя от выпавшей вдруг удачи, запретил Пипо бросить вдогонку всадников.

— Сейчас, — заявил он, — лучше всего выждать!

Император объяснил своим военачальникам бегство Жижки простейшим образом: несомненно, у гуситов в войске вспыхнули внутренние раздоры. Из-за этого они неспособны больше противостоять в поле и отходят. Пройдет неделя-другая, и Чехия упадет к ногам крестоносцев, как созревший плод, — без усилий, без риска, без боев!

Во главе своего воинства император вернулся в Кутную Гору. В самом радужном настроении отпраздновал огромный кутногорский стан феодалов Рождество.

Тем временем отряды, отведенные Жижкой, вступили в Колин. Сразу же первый гетман Табора разослал по всем окружным деревням проповедников — звать крестьян в его войско.

— Седлаки, — призывали посланцы Табора, — настал грозный час! Слуги римского папы предали огню и мечу весь Чаславский край. Сгинули тысячи ваших братьев. Вас ждет та же участь, если вы тотчас же не станете в наши ряды, ряды «божьих воинов», которые бьются насмерть с насильниками и убийцами, с оруженосцами антихриста. Идите к нам — с цепами, вилами, рогатинами, идите не медля ни дня, ни часу! Тогда Жижка прогонит губителей нашего народа из чешской земли!

На зов Жижки крестьяне массами стекались в его колинский лагерь.

А Сигизмунд в пирах и забавах проводил дни свои в Кутной Горе, намереваясь итти прямо на Прагу тотчас после праздника Крещения. Для облегчения предстоящего дела он пустил в ход и дипломатию. Император направил своего посла в лагерь гуситов, чтобы убедить пражан немедля отделиться от таборитов и сложить оружие. За покорность император обещал им свою августейшую милость и забвение прошлого.

Посол, вернувшийся обратно ни с чем, принес Сигизмунду нежданную тревожную весть: в лагере гуситов сильное движение, отряды их готовятся в поход.

Выдвинув тогда крестоносные свои полчища вперед, Сигизмунд стал на полпути между Кутной Горой и Колином. Не успел он разбить здесь лагерь, как Жижка выступил ему навстречу. 6 января 1422 года обе рати стали друг против друга.

Жижка назначил общее наступление назавтра, на рассвете.

Но тут во вражеском стане с огромной силой разразилась паника.

Все действия Жижки, от первой встречи с крестоносцами у стен Кутной Горы, подготовляли такой упадок духа у противника. Пустив в ход свою проницательность и природную сметку, полководец Табора сумел поразить врага, потряс его резким переходом от беспечности и уверенности в уже одержанной победе к сознанию, что перед ним вдруг нежданно-негаданно возникла свежая, рвущаяся в бой, численно возросшая сила. А гуситов, пополнивших свои ряды крестьянами, было сейчас много больше, чем у Кутной Горы и Канька.

Крестоносцы были в смятении. Среди ночи из феодального лагеря стали уходить целые отряды. Рыцари спешили назад, на юг, подальше от «чешского мужичья», еще недавно бежавшего без оглядки, а сейчас полного боевого задора.

Паника быстро перекинулась в Кутную Гору. Сигизмунд, легко терявший голову, повелел чешским панам оборонять Кутную Гору, пока он будет отступать к Немецкому Броду со своими немецкими и мадьярскими рыцарями. Но чешские феодалы, отказавшись от этого, первыми бросились бежать по южной дороге.

Сигизмунд приказал тогда кутногорцам оставить их жилища. Факельщики подкладывали под каждую крышу облитую смолою солому.

Покидая пылающий город, император велел привязать за шею веревками к своим повозкам городских советников Кутной Горы: больше он им не доверял.

Весь день 7 января продолжалось дикое бегство крестоносцев к юту, в сторону Немецкого Брода, и стремительное преследование их войском Жижки. Весь путь от Кутной Горы до города Габры усеян был брошенными обозами.

Многое из того, что крестоносное воинство успело награбить за этот поход, пришлось ему в тот день оставить на заснеженных полях южной Чехии.

Жижка настиг отступающих у Габров. Половина сил Сигизмунда развернулась для боя, водрузив свои кресты и знамена на окрестных холмах. Остальные продолжали стремительное бегство.

Сам император, обуреваемый попеременно то страхом, то надеждой, держался поодаль. «Может быть, Жижка снова отойдет?!.»

Под звуки грозной песни ринулись табориты в бой:

Короткий, горячий бой — и тысячи тел устлали поле. Взмыленные, храпящие кони понесли уцелевших крестоносцев дальше к югу…

Дольше других у Габров дрались чешские паны. Но судьба их, как и участь сражения, была уже решена: кто не пал под цепами таборитов, был взят в плен.