Герман Нагаев - Дегтярев

На другой день, выходя из зала заседаний Верховного Совета СССР, Василий Алексеевич увидел перед собой приветливо улыбающегося человека в штатском костюме и в больших очках. Это был Шпагин. Впоследствии Шпагин вспоминал об этой встрече:

«Мы не виделись почти шесть лет, у каждого из нас накопилось много мыслей, впечатлений — страшно хотелось поговорить по душам.

Я пригласил его к себе в гостиницу. Несколько часов провели мы за разговором. Вспомнили о совместной работе в мастерской, порассказали друг другу о работе и жизни в годы войны, поделились своими замыслами на будущее.

Василий Алексеевич был бодр и весел. Рассказывал о своей семье, о саде, который разросся за эти годы необыкновенно. Не верилось, что ему 66 лет. Прощаясь, Василий Алексеевич настойчиво звал к себе:

— Приезжай, Семеныч, съездим за рыбкой, сходим на охоту, посмотришь мой сад, есть новые замечательные цветы.

Я обещал и собирался к нему приехать, но из-за занятости все откладывал. Мне и в голову не могло прийти, что через три года этого бодрого, жизнерадостного, мечтающего о большой работе человека не будет на свете...»

После войны Василий Алексеевич смог заняться и теми делами, на которые в дни войны никак не хватало времени.

Прежде всего он съездил в совхоз, носящий его имя и находящийся недалеко от города. Еще до войны Василий Алексеевич помог руководителям совхоза достать саженцы и заложить фруктовый сад. Теперь удалось посмотреть на этот сад, узнать об успехах и нуждах совхоза и помочь ему в расширении сада.

Съездил он и в Тулу, к старым друзьям-оружейникам, которым приходилось изготовлять его боевое оружие. С Михаилом Александровичем Судаковым они сходили на завод, осмотрели древний кремль, город и его живописные окрестности, съездили к старой мельнице, где когда-то ребятами ловили рыбу.

— Да, не узнаешь Тулу, — сказал Василий Алексеевич. — Огромным городом стала. А дома-то, улицы-то какие, заводы — душа радуется!..

Проезжая по окраине города, на одной из улочек они увидели несколько заржавленных танков.

— Фашистские. Тулу хотели взять, да нашли здесь себе могилу, — проговорил Дегтярев и задумался.

— Что нахмурился, Василий Алексеевич? — спросил Судаков.

— Да вот мечтали мы во время войны: разобьем фашистов — заживем мирно и думать даже не будем о войне. Я надеялся, что займусь какими-нибудь изобретениями для механизации сельского хозяйства, а тут вот новой войной грозят.

— Да, Василий Алексеевич, еще много у нас врагов...

— Вот эти-то танки и напомнили мне о том, что нам, оружейникам, нельзя предаваться отдыху, когда в Америке и Англии капиталисты готовят атомные бомбы...

Как ни любил Василий Алексеевич тихую жизнь, цветы, птиц, животных, как ни велико было его стремление к миру, он вынужден был думать о войне, которую старались разжечь агенты Уолл-стрита.

«Чтобы сохранить мир, — размышлял он, — мы должны не только бороться за него, но и быть готовыми ко всяким случайностям».

На этот раз, как и при создании противотанкового ружья, он опять привлекает молодых специалистов, поручает им самостоятельную разработку отдельных деталей, заботливо учит, по-отечески растит молодое поколение оружейных конструкторов, передает им свои знания и богатейший опыт.

Работа над новым образцом идет на редкость успешно.

«...Там, где работал Василий Алексеевич, нельзя было оставаться простым безучастным исполнителем. Всех охватывало желание творить, изобретать. И я испытывал это чувство, — вспоминает его ближайший сотрудник инженер Е. К. Александрович. — Дегтярев давал мне эскизы деталей, я разрабатывал расчеты и чертежи, всегда поражаясь великой простоте замысла и экономности деталей...»

Но вот жестокая болезнь подкрадывается к конструктору, отрывает от любимого дела, не дает завершить начатую работу.

Однако и в больнице Василий Алексеевич не перестает думать о новом образце, поддерживает живую связь с конструкторским бюро, через помощников передает конструкторам свои замечания и советы, будучи уверен, что теперь, когда главное сделано, его помощники без труда завершат работу.

Об этих днях, последних днях работы Василия Алексеевича, так рассказывает Е. К. Александрович:

«В начале января 1949 года наш коллектив послал меня в Москву, в Кремлевскую больницу, навестить Василия Алексеевича. Рабочие, инженеры, конструкторы написали поздравительный адрес по случаю дня рождения Дегтярева и поручили мне передать его нашему любимому другу.

Я застал Василия Алексеевича в тяжелом состоянии, но он нашел в себе силы, чтобы поблагодарить за поздравление и поговорить о делах.

Когда я уходил, он еще раз сказал мне:

— Евгений Константинович, я все время думаю об образце. Если упоры будут ломаться, сделайте их из кованого материала.

Затем он жестом велел мне снова присесть. Стал говорить, как сделать другие детали, давал все новые и новые советы и просил обязательно использовать предложение, которое он обдумал здесь, в больнице.

Наконец я поднялся, так как разговор его сильно утомил.

— Передайте рабочим и инженерам, что я желаю им успеха в труде на пользу Родины.

Это было последнее пожелание и напутствие дорогого нашего учителя коллективу конструкторского бюро...»

Здоровье Василия Алексеевича ухудшалось с каждым днем.

Навестить прославленного конструктора приходили оружейники из Москвы, Тулы, Ижевска, приходили солдаты и офицеры, генералы и маршалы Советской Армии, летчики, моряки, изобретатели, рабочие.

Среди них старые друзья: Владимир Григорьевич Федоров, Федор Васильевич Токарев, ученики Дегтярева— Георгий Семенович Шпагин и Сергей Гаврилович Симонов...

Василий Алексеевич был очень слаб...

Ему хотелось свои мысли и думы передать потомству. Он подозвал сестру и попросил ее записать то, о чем думал, что чувствовал необходимым сказать:

«Сейчас, когда американские и английские империалисты потрясают атомными бомбами, наши конструкторы продолжают спокойно работать.

Мы работаем не ради наживы или страха, как изобретатели за рубежом. Нами движет святое чувство служения Отчизне, служения своему народу, великой партии большевиков, которая открыла дорогу к творчеству, дорогу к счастью...

Ни в одной стране мира не созданы такие условия для расцвета изобретательства и конструирования, как у нас в Советской стране. И нигде не ценится так высоко труд конструкторов, как у нас. Разве я, изобретатель из народа, малограмотный мастеровой, мог бы в капиталистической стране стать конструктором, заслуженным человеком, доктором технических наук, членом правительства, генералом и создать мощное оружие? Никогда! Там я был бы раздавлен, как десятки тысяч других способных людей, если не захотел бы продаться какому-нибудь предпринимателю. Этот страшный гнет капитализма я испытал на себе в царской России. Только советская власть меня, как и многих других изобретателей из рабочих, вывела на широкую дорогу творчества. И за это хочется мне от души поклониться ей, поклониться родной большевистской партии и великому вождю и другу всех трудящихся товарищу Сталину, чей гений вдохновлял и всегда будет вдохновлять наших людей на воинские подвиги и трудовую доблесть.