Сара Блейк - Романовы. Сбывшееся пророчество

После смерти Федора борьба между Милославскими и Нарышкиными ожесточилась. Петр и Иван были совсем юны еще – Иван в возрасте пятнадцати лет не был ни умнее, ни здоровее недавно покинувшего бренную землю Федора, а Петру и вовсе было всего десять лет от роду. Оставались одни дочери. И тут снова Милославские верх взяли – Федора сменила Софья Алексеевна Милославская, его старшая сестрица.

Несмотря на юный возраст, после смерти Федора царем избрали-таки десятилетнего Петра. Но Софье, сестре его сводной, которая стояла во главе клана Милославских, это было неугодно. Ей было уже двадцать пять, она была взрослой и отважной. И позаботилась о том, чтобы Нарышкины и их сторонники не смогли прийти к власти.

Благодаря стараниям Софьи против Нарышкиных был поднят открытый бунт. Восставшие требовали удаления Нарышкиных из Кремля. Произошло это пятнадцатого мая 1682 года. В тот же день стрельцам выдали брата Натальи Нарышкиной – Ивана, изрубленного мятежниками на части, а голова его была вздета на копье. После этого стрельцы потребовали постричь отца Натальи в монастырь и сослать весь род Нарышкиных. Убиты были ближайшие сторонники и сподвижники Нарышкиных – Долгоруков, Языковы, Лихачевы. Не удалось избежать смерти и Артамону Матвееву, который незадолго до того вернулся в Москву с целью подавить мятеж.

Все эти зверские и ужасные убийства происходили прямо на глазах у маленького Петра. Увиденное настолько потрясло и напугало его, что с ним случился эпилептический припадок, впервые в его жизни. Потом эти припадки, называемые в то время «падучей болезнью», у Петра случались периодически до самой его смерти. Всем своим маленьким, но сильным сердцем он возненавидел тогда бунтовщиков, и через всю свою жизнь он пронесет свою ненависть. Во время своего правления он будет беспощадно карать мятежников… Однако это будет позже. А сейчас восьмидесятые годы семнадцатого века близились к концу. Но никто еще не знал о том, какие величайшие перемены ожидают их с приходом девяностых.

Петру не исполнилось тогда еще и семнадцати, когда Наталья заговорила о его женитьбе. Петр не поддерживал ее желания, но она приняла твердое решение и пыталась убедить его в том, что оно правильное.

– Петруша, послушай, ты не прав, – спорила она с ним. – Твой ранний брак существенно изменит твое положение при дворе, а также и мое. Не забывай, что, согласно обычаю, ты станешь взрослым только тогда, когда женишься. Из этого следует, что когда ты будешь женат, ты не будешь боле нуждаться в опеке и помощи сестрицы своей Софьюшки. Наступит пора твоего правления, и ты сможешь переселиться из Преображенского в палаты Кремля.

Для Петра это было существенным аргументом. Он видел, какие бесчинства учинила в царской России Софья и хотел как можно скорее положить этому конец. Умом природа Петра не обделила, и в своем еще совсем невзрослом возрасте он уже имел много мыслей и идей относительно того, в чем нуждается его государство, и что для этого надобно сделать.

Но были у Натальи и другие мотивы поскорее женить своего сына, о которых она умалчивала. Она надеялась, что, женившись, Петр остепенится и привяжется к семейному очагу, отвлекшись от Немецкой слободы, в которой проживали иностранные мастеровые и торговцы, и от увлечений, которые не были свойственны царскому сану.

– Кроме того, – продолжала Наталья, – поспешный брак оградит интересы твоих потомков от притязаний будущих наследников твоего соправителя Ивана. Ты ведь знаешь, что его жена при надежде?

– Матушка, я понимаю Ваши мотивы и полностью с ними соглашаюсь, но ведь нет никого у меня на примете для роли такой важной – быть супругою моею. Не встретилась мне юная красавица, милая моему сердцу, – отвечал, подумав, Петр.

– Зато мне встретилась, – улыбаясь, произнесла Наталья. – Я познакомлю тебя с красавицей Евдокией Лопухной. Вот увидишь, сердцу твоему она понравится.

Петр был немного озадачен этой новостью, но еще более он был заинтригован. Что же за красавицу подыскала для него матушка?

– Так тому и быть, – порешил Петр. – Знакомь.

Наталья спешно организовала им встречу. Роскошно убранная Евдокия и вправду оказалась красавицей, каких мало. Однако Петр остался к ней равнодушен. Не так, чтобы совсем, безусловно, какой-то первоначальный интерес ее прелести у него вызвали. Но не более того. Но женитьбе на ней Петр не воспротивился.

Очень скоро сыграли свадьбу Петра и Евдокии. В силу ее поспешности особой роскошью она не отличалась, да ведь и не в этом было ее назначение. Женившись на Евдокии, Петр обрел полное право на властвование Россией. И это его очень тешило.

А Евдокию тешило то, что она могла быть рядом с Петром. При всей ее красе и возможностях, ей действительно полюбился Петр. Да так полюбился, что везде она хотела быть подле него и очень тосковала по нему во времена разлуки. Только видела она и чувствовала, что чем больше времени проходит, тем больше отдаляется от нее супруг. И как бы не скучала она по нему, какие бы искренние письма ему не писала, ответа от него она никогда не получала.

– За что же он так со мной? – плакалась в отчаянии она матушке Петра Наталье. – Что я ему сделала не так? Иль не мила совсем? Я ж его одного люблю, за что же он со мной так? – не унималась Евдокия.

– Не печалься, милая, – отвечала Наталья. – Государь занят великими делами, тебе ведь об этом известно. Ему сейчас нет дела до твоих переживаний, у него есть дела важнее. Но это все пройдет и все у вас наладится.

Однако Наталья немного лукавила. Не оттого, что желала Евдокии зла, вовсе нет. Евдокия была ей мила. Наоборот, она хотела защитить ее, жалела. И всячески хотела оградить от того, о чем знала сама. А знала она о некой Анне Монс, дочери виноторговца, с которой сын ее познакомился в Немецкой слободе и завел интрижку. Ей было неизвестно о том, была ли эта девица умна или красива, однако она знала, что именно в ее обществе он предпочитал проводить все свое свободное время. Во дворе ходили слухи о том, что она была веселой, любвеобильной, находчивой, всегда готовой пошутить, сплясать или же светскую беседу поддержать. И в какой-то степени Наталья даже понимала Петра. Ведь Евдокия была всего лишь ограниченной красавицей, которая была способна только наводить тоску своею рабской покорностью, а также слепою приверженностью к старине.

Евдокия хотела верить Наталье. И она верила. Но было ей оттого только хуже.

Петр тем временем не беспокоился о том, что так сильно терзает его супругу. Днем он решал важные вопросы государственного значения, а в ночи давал себе право отдохнуть на славу. Его жена была им нелюбима, да он, в общем-то, любви и не искал. Ему вполне хватало плотских утех, которые он имел в изобилии. Но он еще не знал, что судьба приготовила ему иной жизненный путь, на котором ему предстоит встретиться с Мартой.