Сергей Михеенков - Лидия Русланова. Душа-певица

Генерал Крюков и маршал Жуков дружили со времён их кавалерийской юности. В кавдивизии Жукова Крюков командовал полком. Впоследствии их пути не раз пересекались. Крюков был исполнительным, покладистым и надёжным подчинённым. Большие начальники таких любят. Надёжность — качество для командира незаменимое.

Корпус генерала Крюкова простоял под Кёнигсбергом до декабря 1945 года.

Но ещё в конце лета начальник Главного управления контрразведки «Смерш» Группы советских оккупационных войск в Германии генерал Александр Вадис телеграфировал в Москву своему шефу начальнику Главного управления контрразведки генералу Виктору Абакумову: «Многие считают, что Жуков является первым кандидатом на пост наркома обороны. Жуков груб и высокомерен, выпячивает свои заслуги, на дорогах плакаты „Слава маршалу Жукову“. В одном из разговоров с армейским политработником, когда тот сослался на директиву Булганина о политорганах, Жуков заявил: „Что Вы мне тычете Булганиным, я кто для Вас?“, желая подчеркнуть, что он не кто-нибудь, а заместитель наркома обороны».

Абакумова расстреляют в 1954-м. В том же 1954-м с Вадиса сорвут генеральские погоны, изгонят отовсюду «как дискредитировавшего себя за время работы в органах…».

Жуков на этих калёных ветрах устоит.

Именно тогда, в Берлине, Русланова начала называть маршала Победы Георгием Победоносцем. Впервые это прозвучало из её уст то ли на том знаменитом концерте с орденом, то ли на одном из официальных или полуофициальных приёмов в Потсдаме. Живая, искренняя, эмоциональная — что на уме, то и на языке — она выразила в этих двух словах то, что твердили и о чём думали в эти дни миллионы советских людей.

По всей вероятности, эти проявления комплиментарности великой певицы к великому воину, а также информация о том, что чета Крюковых близка к маршалу Жукову, входит в круг его друзей, стали предметом беспокойства Сталина. Война закончилась, и не только солдаты, но и генералы и маршалы становились для власти проблемой.

А первый из них — Георгий Победоносец — в глазах Сталина явно зарывался. Да что там зарывался, Жуков буквально угрожал Верховному своими шумными победами и успехами.

В апреле 1946 года Жукова отзывают из Группы оккупационных войск в Москву. Там его ждёт новая должность — главнокомандующий Сухопутными войсками. Из первых заместителей он становится просто заместителем наркома обороны и теперь подчиняется Николаю Булганину, партийному чиновнику, слабо разбирающемуся в военном деле, рабски несамостоятельному — которому, однако, Сталин вскоре присвоит маршальское звание. Подобными методами партийцы после Победы «сбивали спесь» с усилившихся за годы войны генералов и маршалов, указывали им место.

В декабре 1945 года генерала Крюкова направили в распоряжение командующего кавалерией Сухопутных войск. В мае 1946 года назначили начальником Высшей офицерской кавалерийской школы им. С. М. Будённого. Но через год вновь направили в распоряжение главнокомандующего Сухопутными войсками. Вскоре он был назначен заместителем командира 36-го гвардейского стрелкового корпуса.

Летом 1946 года в опалу попал Жуков. На заседании Высшего военного совета Сталин и несколько военачальников обвинили его в зазнайстве, бонапартизме, в том, что он «ведёт вредную, обособленную линию, т. е. сколачивает людей вокруг себя, приближает их к себе» с неясными целями. Однако маршалы Конев, Рокоссовский, Рыбалко, генерал армии Хрулёв встали на защиту Жукова, отвергли самые тяжкие обвинения и фактически спасли своего боевого товарища от расправы. Тем не менее Жуков был освобождён от должности главкома Сухопутных войск и направлен в Одессу командовать небольшим, но одним из самых неспокойных военных округов.

Чтобы окончательно унизить Жукова, а заодно и дать понять военным, чтобы сидели и помалкивали — у всех рыльце в трофеях! — Сталин приказал генералу Абакумову раскручивать самое актуальное в тот момент и перспективное «трофейное дело».

В августе того же 1946 года на стол Сталина легла докладная записка Булганина. Не зря Хрущёв потом назовёт его «стукачом Сталина» и снимет маршальские погоны, которые партаппаратчику были явно не к лицу.

«В Ягодинской таможне (вблизи г. Ковеля) задержано 7 вагонов, в которых находилось 85 ящиков с мебелью.

При проверке документации выяснилось, что мебель принадлежит Маршалу Жукову.

Установлено, что и.о. начальника тыла Группы Советских Оккупационных Войск в Германии для провоза мебели была выдана такая справка: „Выдана Маршалу Советского Союза тов. Жукову Г. К. в том, что нижепоименованная мебель, им лично заказанная на мебельной фабрике в Германии ‘Альбин Май’, приобретена за наличный расчёт и Военным Советом Группы СОВ в Германии разрешён вывоз в Советский Союз. Указанная мебель направлена в Одесский Военный округ с сопровождающим капитаном тов. Ягельским. Транспорт № 158/8431“».

В сущности — никакого криминала.

И действительно, жалованье офицерам в Группе войск положили более чем солидное. Генерал, к примеру, получал 50 тысяч рейхсмарок, которые какое-то время были в ходу в восточной оккупационной зоне. Очень большие деньги. Немецкие генералы столько не получали. Потратить рейхсмарки можно было только здесь, в Германии. Вот их и тратили на всё, что уцелело после боёв, на то, что на восстановленных или уцелевших заводах и заводиках начали производить предприимчивые немцы, что хранилось на складах и в тайниках, а потом поступило в свободную торговлю.

И всё же «материалы „трофейного дела“ свидетельствуют о том, что Жуковым из Германии было вывезено значительное количество мебели, произведений искусства и другого трофейного имущества в своё личное пользование. При обыске у Жукова было изъято 17 золотых часов и 3, украшенных драгоценными камнями, 15 золотых кулонов, свыше 4000 метров ткани, 323 меховых шкурки, 44 ковра и гобелена, 55 картин, 55 ящиков посуды, 20 охотничьих ружей и т. д. Имущество было вывезено из дворцов Германии».

Об этом пишут и биографы Жукова.

А вот что написал сам Жуков в объяснительной записке на имя секретаря ЦК ВКП(б) Жданова: «Я признаю себя очень виновным в том, что не сдал всё это ненужное мне барахло куда-либо на склад, надеясь на то, что оно никому не нужно. Я даю крепкую клятву большевика — не допускать подобных ошибок и глупостей. Я уверен, что я ещё нужен буду Родине, великому вождю т. Сталину и партии».

Когда следователи будут допрашивать генерала Крюкова, тот наговорит и не такое: «Все мы старались перещеголять друг друга, на все лады восхваляя Жукова, называя его новым Суворовым, Кутузовым, — и Жуков принимал это как должное. Но особенно ему нравилось то, что Русланова прилюдно стала его называть Георгием Победоносцем». Стиль «признаний», разумеется, принадлежит следователям.