Сергей Михеенков - Лидия Русланова. Душа-певица

Что тут скажешь? Комментарии, как говорят, излишни. А всех этих Н. пора полными именами называть.

Генерал Крюков отбывал срок в Краслаге, типичном лесоповальном подразделении ГУЛАГа, образованном в начале 1938 года в период Большого террора. Лагпункты были разбросаны по всему Красноярскому краю от Минусинска и вниз по Енисею до полуострова Таймыр и двух морей — Карского и Лаптевых. В начале 1950-х годов ежегодно через Краслаг этапами проходило до ста тысяч заключённых. Половину из них составляли политические.

Для Руслановой лагеря начались намного раньше.

А в 1948 году следователи продолжали вести интенсивные допросы.

— Где вы были арестованы?

— В Казани.

— Как вы там оказались?

— Вначале в составе концертной бригады я оказалась в Ульяновске, а оттуда меня пригласили в Казань.

— Кто был с вами на гастролях?

— Мои аккомпаниаторы Максаков и Комлев, а также конферансье Алексеев.

— Имеющимися в распоряжении следствия фактами установлено, что вы вместе с Алексеевым неоднократно вели разговоры антисоветского содержания. Вы признаёте это?

Она признала. Но тут же уточнила, что это не более чем обычное старческое ворчание двух стариков, которым скоро на пенсию…

В другой раз следователь заговорил о её муже.

— Когда, где и как вы познакомились с генералом Крюковым?

— В мае 1942-го в составе концертной бригады я выступала во 2-м гвардейском кавалерийском корпусе, которым командовал Крюков. Там мы и познакомились.

На допросах с ней обращались вежливо. Но постепенно вежливость следователей стала сменяться раздражительностью. Время шло, а Русланова ничего существенного не показывала. Она явно не оправдывала тех надежд, которые на неё возлагались.

Ошеломлённая арестом, неволей, известием о том, что и муж тоже арестован, что с ним, как и с другими генералами, в тюрьме обращаются жестоко, что неясна судьба Маргоши, она вначале допустила слабость и наговорила лишнего об Алексееве и Максакове. Потом спохватилась. Поняла, что навредила им. И взяла себя в руки. Осознала, что просто так из этих стен не выбраться, что единственный выход — принять и этот удар судьбы, терпеть, но терпеть, не теряя человеческого достоинства.

Однажды Руслановой сказали, что у неё будет другой следователь. Её привели в незнакомую комнату. Когда вели, из глубины коридора слышались стоны. Стонал мужчина. У неё дрогнуло сердце.

Вошла в открытую дверь. Опрокинутый табурет. Пол залит кровью. У стола стоял министр МГБ. Она его узнала сразу. Встречались. Были знакомы. Он аплодировал ей на концертах. Она обратилась к нему по имени и отчеству и спросила, по какому праву с ней так обращаются.

— Только что здесь был ваш муж, — ответил Абакумов. — Чувствуете запах его любимого табака? — И указал на опрокинутый табурет и пятна крови на полу.

Наступила напряжённая пауза. Наконец Абакумов сказал:

— Подпишите вот этот документ, и через несколько часов вы будете на свободе. Рядом с дочерью.

— Что это? — спросила она.

— Ваши показания.

— Что в них?

— Правда, — улыбнулся Абакумов. — Свидетельские показания о том, что ваш муж, генерал Крюков, и маршал Жуков вели разговоры, порочащие правительство, армию и товарища Сталина.

— Я подобный вздор подписывать не буду.

Больше она не проронила ни слова.

В ту ночь Русланову увели не в камеру, а в карцер, находившийся в подвале. На стенах там висел иней. Верхнюю одежду у неё отобрали.

Дверь за спиной тяжело захлопнулась, звякнул засов. На узницу сразу дохнуло холодом. Иней медленно опадал со стен и потолка, превращался на бетонном полу в мокрые пятна. Похоже, здесь совсем недавно находилась холодильная установка.

Вскоре холод стал невыносимым. Русланову трясло. Она начала кричать. Она звала министра. Звала его по имени и отчеству, как час назад называла во время странного допроса.

И к ней пришли. Не министр, конечно. Пришёл следователь. Прежний. И сказал:

— Зачем вы кричите? Напрасно отказались подписывать. Ещё не поздно подумать и подписать. — Следователь помолчал, сочувственно вздохнул и сказал: — Ну что вы, Лидия Андреевна, упираетесь. Подмахните эту бумагу и дело с концом. В лагере ведь полегче будет… чем здесь…

— Послушайте, — сказала она, дрожа от холода и негодования, — зачем вы меня поместили в эту камеру? Ведь я — певица. У меня от переохлаждения голос пропадёт. Вы же не отрубаете руки рабочим!

Следователь, подумав, приказал вернуть ей одежду и отвести в общую камеру. Она возвращалась в тепло. Это было первой её победой. И не только над собой.

Её дело теперь вёл только майор МГБ Гришаев. Абакумов больше не приходил. И в холодильную камеру её больше не сажали.

— Какие награды вы имеете? — в другой раз спросил Гришаев.

И Русланова сразу поняла: теперь будут пытать по поводу ордена. Значит, ходят вокруг «Георгия Победоносца»…

— Я награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» [75].

— А разве других наград не имеете?

— Имею. — И тут же исправилась: — Имела. В августе 1945-го я была награждена орденом Отечественной войны первой степени.

Эта история по-прежнему больно ранила душу.

— В августе 1945-го я была награждена этим орденом, однако в 1947-м этот орден, как незаконно выданный, у меня отобрали.

— Кем вы были награждены?

Майор Гришаев загонял её в угол.

— Награждена я была по приказу командующего оккупационными войсками… Приказ есть в деле, можете посмотреть.

— Я посмотрю. Но вы отвечайте на поставленные вопросы.

(Эх, архивы, архивы… На них обычно возлагаются большие надежды. И становится очень горько, когда выясняется, что эти надежды напрасны… Руслановский архив оказался очень сильно подчищен. Отметили это ещё самые первые исследователи, которые занимались биографией не только великой певицы, но и великого полководца. Имя Жукова в следственном деле Руслановой и некоторые другие места тщательно вымараны.)

— За какие заслуги вас наградили?

— Я точно не знаю. Насколько мне помнится, за культурное обслуживание воинских частей и за то, что на мои деньги куплены две батареи миномётов.

Казалось бы: ну что тебе, майор, ещё надо? Под пулями она выступала? Выступала. Жизнью рисковала, когда давала концерт на замаскированном аэродроме, который в это время усиленно разыскивали немецкие самолёты? Рисковала. Две батареи «катюш» — целый дивизион! — на свои кровные построила и в артиллерийский полк передала? Передала. Более тысячи концертов на фронте дала? Дала. Да Русланова со своими музыкантами работала как целый политотдел армии или даже фронта! А сам ты, майор, во время войны где был? В окопах? Или в тылу ловил струсивших и бросивших окопы бедолаг в мокрых штанах и ставил их в оврагах перед пулемётом?..