Елена Первушина - Тургенев и Виардо. Я все еще люблю…

понедельник вечером, 17/5 марта 79.

Theuerste Freundinn,

Es geht mir [112]в Москве в этом году по нарастающей, как у Николе [113]. Вчера, тем не менее, состоялся вечер для больных студентов – хотя разрешение пришло только накануне… и боже мой, что там было! Представьте себе более тысячи студентов в огромном зале Благородного собрания; я вхожу, раздается оглушительный шум, так что впору упасть стенам, крики ура, в воздух взлетают шляпы, потом возлагаются два огромных венца, потом мне в ухо молодой представитель студенчества кричит речь, каждое выражение которой вызывает взрыв; в первых рядах кресел бледный от страха ректор Университета; я, стараясь не подлить масла в огонь, отвечаю, пытаюсь сказать хоть сколько-нибудь не избитое, потом, после чтения, вся эта толпа провожает меня в соседние залы, неистово вызывая меня 20 раз кряду; девицы хватают меня за руки… чтобы поцеловать их!!! Безумие, да и только! Если бы меня не вызволил жандармский полковник самых любезных манер и не затолкал меня в экипаж, быть бы мне там по сию пору. Причину этого я хорошо понимаю; накануне вечно обещаемых и вечно откладываемых реформ, накануне пробуждения к общественной жизни, вся эта молодежь наэлектризована, как лейденская банка; а я служил чем-то вроде машины для ее разрядки. И в этом мои либеральные взгляды повинны, по крайней мере, столь же, сколь литературные заслуги. Если бы эта бедная молодежь не выступала, она бы взорвалась! Bce это не мешает тому, что я был чрезвычайно растроган тем, что приключилось со мной столь неожиданно, и полностью изможден. Сегодня вечером я должен еще читать в Большом театре, но там ничего не случится, а еще завтра все знаменитости здешних партий дают в мою честь чудовищный обед (80 приглашенных), речи наперед! Вот каким образом занимаются политикой, если нет другого выхода. B среду я уезжаю в Петербург; в пятницу состоится последняя лекция в Дворянском собрании; уже неделя, как все билеты разобраны, а потом свобода! свобода уехать… по крайней мере, я на это надеюсь.

Завтра я окончательно узнаю, когда я могу рассчитывать на получение наследства.

Я привезу вам тексты двух приветственных выступлений студентов, мой ответ и завтрашнюю речь, а несколько сравнительно любопытных анонимных писем. Что за бурную жизнь я здесь веду… Решительно, это не по мне.

Это письмо отправится сегодня, постольку поскольку завтра я начну другое. Целую вас всех очень нежно bleibe auf ewig.

Der Ihrige [114].

13(25) марта 1879. Париж

Мой дорогой добрый Турглин, я только что получила ваше письмо с фотографией. Благодарю вас. Отвечаю на него, будучи уверенной, что оно еще застанет вас покойно расположившимся в Петербурге, где вы собираетесь пустить корни ввиду ваших новых триумфов. Bce это прекрасно, только бы вы не заболели «Heimweh» [115], когда окажетесь в Париже. Ведь вы не хотите нас покинуть, не правда ли? Вам будет скучно в Париже, ведь вокруг не будет этой лихорадки обожания – а будут только постаревшие знакомые лица, с каждым днем все больше стареющие, или все менее молодые, которые будут смотреть на вас с радостью, но спокойной радостью, будет несколько чудаковатых друзей, кое-какие добрые знакомые и множество докучливых, и все тот же размеренный образ жизни, все в свое время, как обычно… Господи, какое это будет счастье снова увидеть вас! Никогда не хватит у вас сил оторваться от всей этой кипящей и бурлящей вокруг вас юности! Вы совсем перестали говорить о возвращении – состоится 2-e, потом 3-е чтение и в конце концов… приступ подагры! Да защитит вас небо от моих предсказаний; но я буду волноваться вплоть до вашего возвращения.

Если вы остановитесь в Берлине, купите для меня, прошу вас, ноты: «Алцесту» Брамбаха и «Одиссею» Бруха.

Выражение вашего лица на последней фотографии умиротворенное и счастливое. Видно, что вы и в самом деле счастливы и довольны. Приятно думать, что «мертвец» и «старая тряпка» снова помолодел и снова на коне. Если вы впредь посмеете говорить мне подобные глупости, я заставлю вас перечитать ваши собственные письма и покажу это ваше изображение. О, как много интересного вы расскажете! Мне-то вы расскажете все, правда? Все. War ich ein Vogelein? [116].

100 000 нежностей.

Веймар, 1 мая, 3 часа

«Marzo loco у abril lluvioso Sacan а mayo helado у nievoso» [117].

Еще немного и мы увидим волков, небрежно прогуливающихся по улицам Веймара! Ho все это ничего не значит и не мешает мне считать, что я правильно сделала, приехав сюда с Луизой, и не мешает мне уже сильно хотеть вернуться. Здравствуйте, мой дорогой добрый Турглин, если вы думаете, что у меня хватает времени для писания писем, то сильно ошибаетесь. B другом, правда, роде, но здесь я занята так же, как и в Париже. Приходится много выезжать и обычно в любую погоду. Репетиция прошла гораздо успешнее, чем вчера, хотя поговорить еще есть о чем. B целом это пойдет, я надеюсь [118]. Сейчас ожидаю экипажа, запряженного лошадьми кремовой масти, чтобы отправиться в замок давать урок. B 4 часа мы с Листом обедаем у Лассена. Я должна спеть им несколько мелодий, сочиненных Луизой – «Жалобу», «Манолу» и «Проклятие». Потом мы вернемся, чтобы переодеться к ужину, который состоится после театра у г-жи де Мейендорф. Там будет то же общество: Штирумы, Ведели, Мильде, Мериан, Лассен.

Пятница, 2 мая

Здравствуйте, мой Турглин, мое письмо было прервано приездом экипажа. После урока я зашла к г-же Лассен за Луизой и Вертой. Лист был тоже там, и пока готовились к обеду, я спела «Жалобу», а Луиза свой «Венецианский карнавал». Присутствующие были очень довольны обоими произведениями. Обед был превосходнейший, очень веселый, Лист, как всегда, очарователен. Мы вернулись домой отдохнуть и переодеться. Вечер у г-жи де Мейендорф – gemutlich [119]. Лист с Лассеном играли скерцо Бородина и марш Чайковского. Лист очень любит современных русских композиторов. Он никогда не хочет играть один, нам же пообещал сыграть только для нас двоих. Сначала я спела «Жалобу», которая произвела большое впечатление, и «Манолу», вызвавшую восхищение. Кроме того, пришлось спеть вечную андалузскую песню и рикирики [120]. Bce отнеслись весьма благосклонно к Луизе, которая, когда захочет, может быть очаровательной. Кажется, настроение у всех на этой вечеринке было как нельзя лучше. Vedremo les cantanti [121]. Луиза собирается еще поработать с ними сегодня утром. Костюмы, отобранные в гардеробе театра, вполне подходящие. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы 4 дуэньи были совершенно похожи. Говорят, что Бабахан [122]приезжает во вторник утром. B таком случае, 2-е представление состоится в тот же вечер или в среду, и тогда я уеду отсюда в четверг или, самое позднее, в пятницу… Стоит собачий холод.