Роберт Шнакенберг - Тайная жизнь великих писателей

Однажды в компании поэта Шарля Бодлера Бальзак решил попробовать гашиш, все по науке, под присмотром знакомого врача-психиатра. Дело происходило в роскошном поместье XVII века, окна которого выходили на Сену. Но результат оказался не столь прекрасен, как окружающие виды. Бальзак остался недоволен эффектом наркотика, не вызвавшего у него в голове «небесных голосов», появления которых он так ждал. Писатель был разочарован: гашиш так и не свел его с ума.

Хотя Бальзак и выдавал себя за дворянина, он был близко знаком с нищетой. В самые бедные свои годы он обитал в жалкой лачуге без отопления и мебели. Великий писатель не терял мужества и восполнял недостатки интерьера силой своего воображения. Он просто взял и написал на голых стенах названия предметов, которые хотел бы видеть в своем доме. На одной стене он нацарапал: «Обшивка панелями из красного дерева и комод». На другой: «Гобелен и венецианское зеркало». А над пустым холодным очагом: «Картина Рафаэля».

Жалкий приют Бальзака располагался на последнем этаже дома в одном из самых неблагополучных районов Парижа. Для человека с его уровнем запросов такие условия должны были казаться особенно ужасными. Бальзак был настолько беден, что его обычный обед состоял из черствого рогалика, который он размачивал в стакане воды. Один парижский книгопродавец решил не заказывать новый роман Бальзака, увидев, в какой дыре тот обитает. Известен случай, когда к Бальзаку под покровом темноты пробрался воришка и взломал замок на ящике письменного стола. Проснувшись, Бальзак только посмеялся: «Что толку искать ночью в столе деньги, — сказал он, — если законный владелец и днем не может их там найти!»

ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАК БЫЛ ИЗВЕСТЕН СВОИМ НЕПОМЕРНЫМ АППЕТИТОМ И НЕПРИЛИЧНЫМ ПОВЕДЕНИЕМ. ОН ЕЛ ПРЯМО С НОЖА,

А КОГДА ЖЕВАЛ, КУСОЧКИ ПИЩИ РАЗЛЕТАЛИСЬ У НЕГО ИЗО РТА ВО ВСЕ СТОРОНЫ.

На тему удержания в организме определенных жидкостей… Бальзак признавался своим друзьям, что, занимаясь сексом, он предпочитает не доводить дело до семяизвержения, поскольку боится растратить творческую энергию. «Всякие там шуры-муры и любовные игры, предшествующие эякуляции, — это, конечно, хорошо, — передавал слова Бальзака один из его приятелей. — Вот только до эякуляции доводить не надо». Бальзак считал сперму выбросом чистейшей мозговой субстанции, таким образом, фильтрация ее через член и последующая утрата означали для него потерю возможного акта творения». Сам Бальзак как-то раз, беседуя с одной из своих многочисленных любовниц сразу после оргазма, воскликнул: «Сегодня утром я лишился романа!»

[8] Автоцитата. В этом высказывании Эдгар По процитировал первую строчку своей поэмы «Ворон»: «Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий…» (перевод М. Зенкевича).

Сейчас в Америке портреты Эдгара Аллана По можно увидеть повсюду: на стенах книжных магазинах, на пивных бутылках… Однако так было не всегда. Самый переводимый на разные языки мира писатель Америки умер без гроша в кармане и был нелюбим и отвергаем собственной страной. За реабилитацию его имени и возведение Эдгара По в ранг литературной иконы следует благодарить французов. Спасибо вам, французы!

Эдгар Аллан По был родоначальником мрачного и таинственного в литературе, его жутковатые рассказы и стихотворения, создающие гнетущую атмосферу, подготовили почву для появления впоследствии таких имен, как Говард Лавкрафт и Стивен Кинг. А еще Эдгар По боялся темноты. «Я верю, что демоны пользуются ночной темнотой, чтобы сбивать с пути доверчивые души, — как-то признался он другу. — Хотя ты же знаешь, — торопливо добавил он, — в демонов я не верю». Может быть, По просто чувствовал, что живет под темными грозовыми тучами судьбы. И не нам его за это винить. По осиротел, когда ему было всего три года. Мальчика взяли на воспитание Джон и Фрэнсис Алланы — зажиточная пара из города Ричмонда, штат Виргиния. Именно взяли на воспитание, а не усыновили, потому что заносчивый Джон Аллан не желал, чтобы сын каких-то театральных актеров пятнал его безупречное семейное древо. Тем не менее По присоединил фамилию приемного отца к своему имени. Он также унаследовал и некоторые черты характера самодовольного Джона Аллана.

Аллан был скуп не только на отеческую любовь, но и на деньги. Отличительным знаком короткой жизни Эдгара По стали нищета и лишения. В университете его карточные долги неуклонно росли — он мечтал отыграться и разбогатеть, чтобы денег хватало на все (и в особенности на алкоголь, который он тогда употреблял в громадных количествах). Когда Эдгар По в 1830 году поступил в Военную академию в Вест-Пойнте, ситуация повторилась. Юноша только позорил военную форму, проводя большую часть времени с бутылкой в обнимку и придумывая, что бы такое сделать, чтобы его отчислили. В январе 1831 года он наконец добился своего. По не выполнял отданные ему приказы и не появлялся на строевой подготовке, за что и был исключен с формулировкой «за пренебрежение долгом». За Эдгаром По до сих пор остается сомнительное двойное звание единственного крупного американского писателя, поступившего в Вест-Пойнт, и единственного, кого оттуда вышвырнули.

Жизнь По складывалась по образцу классического, скатывающегося все ниже и ниже пьяницы. Товарищ по колледжу писал, что его «страсть к крепким спиртным напиткам была столь же явной и столь же странной, как и страсть к азартным играм… он не смаковал напиток, не отпивал его по чуть-чуть, а сразу хватал полный стакан и опрокидывал его в глотку одним махом». Этого одного стакана обычно хватало, чтобы погрузить будущего писателя в алкогольное отупение. Отчасти виной тому были субтильное телосложение и болезненность. Когда По поступил в Вест-Пойнт, он выглядел таким хлипким и настолько старше своих лет, что курсанты шутили, будто вместо По пришел учиться его приемный отец. Джон Аллан, сытый по горло выходками своего воспитанника, отрекся от него и объявил: стоит только ноге Эдгара ступить на земли Алланов, как его тут же арестуют.

Лишенный и денег, и семьи, По переехал в Балтимор к своей тетке Марии Клемм. В это же время он начал писать рассказы для журналов. В 1836 году, когда Эдгару было 27 лет, он женился на своей тринадцатилетней кузине Вирджинии, дочери Марии Клемм. Свадьбе предшествовали три года весьма странных ухаживаний, и все эти три года Эдгару со всех сторон твердили, что жениться на столь юной особе не пристало. Молодая пара много раз переезжала: в Нью-Йорк, в Филадельфию, снова в Нью-Йорк. По всегда на один шаг опережал своих кредиторов и всегда был в одном глотке от трехдневного запоя. Едва только литературная карьера По пошла в гору, его жена заболела туберкулезом и умерла.