Григорий Ревзин - Риэго

Уже неоднократно восторженные сталкивались со злобным упрямством короля. Они хорошо знали, какими средствами можно побудить Фердинанда выполнить волю народа. Не раз народные манифестации принуждали трусливого монарха к покорности. Но в этот решающий час левые либералы не прибегли к активным действиям. Все ограничивалось гневными речами в кортесах и в клубах, резкими статьями в левых газетах. Закон, от которого зависела судьба революции, застрял в парламентской процедуре. Либералы не то чтобы прямо предали революцию, а с удивительной беспечностью оставили ее на произвол судьбы.

В отличие от французской революционной буржуазии, депутатов якобинского Конвента 1793/94 года, испанские либералы оказались в аграрном вопросе поразительно недальновидными. Такое отсутствие политической прозорливости у тех, кто стоял во главе движения, осуждало революцию двадцатого года на неминуемую гибель.

Именно с этого времени, то есть после отклонения королем законопроекта от 7 июня, крестьяне потеряли веру в то, что конституционная власть даст им землю. Но вместо того чтобы обратить свой гнев на короля и его феодально-аристократическое окружение, большинство крестьян, находившееся в плену монархических иллюзий, стало винить во всем сторонников конституции. Контрреволюционное духовенство усиленно разжигало недовольство крестьян новыми порядками, запугивало их надвигавшейся войной, твердило о грядущем возмездии тем, кто будет поддерживать «черных» (то есть либералов).

К середине 1821 года в масонском движении Испании произошло событие большой важности. Недовольные политикой вожаков масонские низы — мастеровые, ремесленники — вышли из лож и образовали новую массовую организацию комунеросов [36] Полное наименование этой организации «Конфедерация благородных комунеросов». Комунеросы — значит общинники. В XVI веке комунеросами назывались повстанцы из городского люда, возмутившиеся против тяжелого феодального гнета. Они боролись за старинные права и вольности городов Испании. Это движение, жестоко подавленное Карлом I, возглавляли Падилья, городской староста Толедо, и жена его Пачеко. , вступившую в борьбу с масонами.

Теперь, в 1821 году, всякий, кто вступал в конфедерацию комунеросов, приносил клятву бороться за освобождение человечества, за неограниченную власть народа, давал обет защищать интересы испанцев от злоупотреблений со стороны короля, мстить каждому тирану. Талантливый трибун Ромеро Альпуэнте руководил всеми действиями этой политической организации, вобравшей в свои ряды до 70 тысяч человек, в том числе и женщин.

Движение комунеросов выросло из политических и социальных устремлений неимущих масс населения Мадрида и нескольких других больших испанских городов, главным образом Барселоны, Валенсии и Севильи. Недовольные бездействием кортесов и правительства, комунеросы стремились к расширению рамок революционного движения, требовали от новых, конституционных властей защиты интересов городской бедноты, от гнета сильных и богатых.

С самого начала движения комунеросов они стали добиваться свержения Фердинанда. В уличных демонстрациях демократические массы Мадрида бурно выражали свое недоверие коронованному лицемеру. В дальнейшем, по мере обострения политической борьбы, ненависть простого люда столицы к королю становилась все более ожесточенной. Однако комунеросы никогда, ни на одном этапе революции не проявили себя как сознательные противники монархии, как последовательные республиканцы. Сидящий на троне Бурбон, говорили они, плох, его надо сменить, но Испания как была, так и должна остаться монархией. Идея народовластия, республики, рожденная Великой французской революцией, пугала даже эту политическую группу, опиравшуюся на неимущий люд испанских городов.

Почти одновременно с организацией комунеросов возникло и движение безрубашечников. Само название говорит о социальной направленности этой группы. Но в тесных рамках испанской революции это движение не получило развития и быстро заглохло.

В конце октября 1821 года кортесы приняли закон об упразднении монашеских орденов. В ответ церковники с невиданной дотоле дерзостью повели пропаганду среди крестьянства, всячески стараясь подбить его на реакционный мятеж. Король отказался утвердить это парламентское решение, и между троном и правительством возник конфликт.

— Ваше величество поступит мудро, — сказал выведенный из себя Аргуэльес, — если откажется навсегда от противодействия кортесам. Этим вы избавите Испанию от новой революции. А ведь разъяренные и доведенные до крайности революционеры не пощадят и династии!

И на этот раз Фердинанд испугался, отступил. Он старательно соскоблил с парламентского акта свое размашистое «нет» и поставил сбоку «утверждаю».

Но этим дело не кончилось. Прикинувшись, будто он глубоко оскорблен оказанным на него давлением, Фердинанд отказался почтить своим присутствием торжественное закрытие сессии кортесов, покинул Мадрид и заперся в Эскориале. Здесь, вдали от беспокойной столицы, он' чувствовал себя увереннее. В уединении дворца-монастыря можно было наметить и кое-какие планы.

Попытаться пустить в ход гвардию?.. Хвала господу, Армии наблюдения более, не существует! Если отдать пост капитан-генерала Кастилии своему, надежному человеку?..

И вот, совершенно неожиданно для правительства и для Постоянной депутации кортесов [37] Постоянная депутация кортесов — орган, осуществляющий во время парламентских каникул высшее наблюдение за конституционным порядком. появился королевский указ об отставке сторонника либералов генерала Вигодета и о назначении на пост капитан-генерала Кастилии реакционного генерала Карвахаля.

Министры вдруг прозрели: им стал ясен контрреволюционный замысел короля. Но на кого опереться в предстоящей борьбе?.. Либералам пришлось поневоле обратиться за помощью к народным клубам.

С трибун клубов, на перекрестках улиц снова начали раздаваться призывы к оружию, угрозы по адресу короля. Вожди восторженных заговорили о том, чтобы, подняв народ, отправиться за королем в Эскориал.

Фердинанд забил отбой — отменил назначение Карвахаля и поспешил вернуться в Мадрид.

Утром 21 ноября толпы разъяренных мадридцев поджидали Фердинанда за городскими воротами на эскориальской дороге. Король, королева и инфанты въехали в столицу под негодующие крики народа. Эта сцена напоминала вынужденный переезд Людовика XVI из Версаля в Париж в октябре 1789 года.

Вечером на дворцовой площади мадридцы танцевали, пели Трагалу, провозглашали здравицы в честь Риэго.