Григорий Ревзин - Риэго

Из наличных военных сил были сформированы две оперативные и две резервные полевые армии. Войска Каталонии с Миной во главе образовали первую оперативную армию. Бальестеросу отдали вторую армию, состоявшую из войск Сантандера, Старой Кастилии, Басконии, Наварры, Арагона и Валенсии. Первая резервная армия, включавшая войска мадридского района, отдана была под начальство Лабисбаля и, наконец, вторую резервную армию, созданную из войск Галисии, подчинили генералу Морильо.

И дислокация армий и выбор командующих были грубейшей стратегической и политической ошибкой правительства восторженных. Вторая армия растянулась поперек всего полуострова — от Валенсии до Бидассоа. Командующий лишен был возможности не только находиться в угрожаемых местах, но даже издали руководить операциями. Впоследствии, когда Бальестерос узнал, что французы перешли границу в районе Ируна, ему не оставалось ничего иного, как оттянуть войска, занимавшие приграничные провинции, и, оставив путь к Мадриду открытым, отойти к Валенсии.

Из четырех генералов, которым конституционное правительство доверило судьбы страны, по меньшей мере два — Лабисбаль и Морильо — были враждебны ее политическому режиму, и только Мина мог почитаться солдатом, верным до конца.

Из темных закулисных соображений к командованию не был привлечен Риэго. Он потребовал у правительства средств на формирование корпуса вольных стрелков, но Лопес-Баньос и Сан-Мигель ответили резким отказом.

В начале марта, когда французская армия еще стояла на границе, кортесы постановили эвакуировать двор, правительство и парламент далеко на юг, в Севилью.

Фердинанда, который со дня на день ожидал прихода французов, решение черных увезти его с собой привело в бешенство. Король представил кортесам свидетельства семи врачей о том, что он страдает подагрой, а его супруга — коликами, и эти тяжелые недуги делают для них путешествие невозможным.

Целую неделю шел торг между двором. и парламентом. В конце концов решено было отложить эвакуацию до 20 марта. Эту дату подсказали Фердинанду его советники, уверявшие, что французские войска к тому времени как раз успеют вступить в Мадрид. Но интервенты заставили себя ждать. И королю пришлось отбыть из столицы вместе с черными.

Франция, наследница славной революции, Франция передовых идей, гуманизма и свободы, не хотела этой подлой войны. В ней громко звучали голоса протеста против готовящегося удушения испанской конституции.

— Вы хотите отдать Испанию на расправу инквизиции и иезуитам! — уличал правительство лидер либералов Манюэль.

Французские карбонарии и демократы надеялись вывести из повиновения войска, собранные для похода за Пиренеи. Популярный журналист Поль-Луи Курье обратился к солдатам с прокламацией:

«Солдаты! Вы идете восстановить в Испании старый режим и уничтожить революцию… И когда вы восстановите в этой стране старый режим, вас вернут сюда, чтобы вы и здесь сделали то же самое. А знаете ли вы, друзья, что такое старый режим? Для народа — это налоги, для солдат — черный хлеб и палки. Итак, палки и черный хлеб — вот что значит для вас старый режим! Вот что предстоит вам восстановить сначала там, а затем и у себя… И когда вы вернетесь из похода, вы получите все палочные удары, которые причитаются вам с 1789 года!»

7 апреля 1823 года племянник Людовика XVIII герцог Ангулемский приказал войскам перейти пограничную реку Бидассоа.

Карбонарий полковник Фавье с сотней преданных свободе людей пытался остановить солдат. Он обратился к ним с горячим призывом:

— Солдаты! Куда вы идете?.. В вашем авангарде идут капуцины и воры. Вами командуют эмигранты и изменники. Вы идете уничтожать свободу, которую ваши отцы добыли ценою крови!

Фавье протягивал солдатам герцога, Ангулемского трехцветное знамя Французской революции:

— Отшвырните прочь вашу белую тряпку с бурбонскими лилиями! Возьмите знамя свободы и с ним поверните назад, против собственных угнетателей!

Но недаром 100-тысячная армия интервентов подвергалась долгой муштре и основательному отбору. Это была хорошо вышколенная ударная колонна абсолютизма. Несколько пушечных ядер положили конец карбонарской романтике. Интервенты вошли в Испанию.

И тотчас испанской свободе пришлось расплачиваться за бездарность и нерешительность ее вождей.

Державшие северную границу части Бальестероса стали поспешно отходить на юго-восток, к Арагону.

Морильо, Стоявший в Галисии, увидев, куда ветер дует, поспешил продаться французам. Вскоре предал дело революции и Лабисбаль. Как только французы показались у Мадрида, он издал прокламацию с требованием установления нового правительства.

Крестьяне повсеместно встречали интервентов спокойно, а нередко и помогали им — ведь этого требовали пятьдесят тысяч падре и сто тысяч монахов. Поход превратился для войск герцога Ангулемского почти что в военную прогулку. Уже 23 мая, на сорок девятый день похода, интервенты заняли Мадрид.

Почему же они почти нигде не встретили сопротивления? Только после окончания испанской кампании французский премьер граф Виллель приподнял краешек завесы над секретом этих военных успехов французских интервентов. Из слов Виллеля явствовало, что можно воевать и золотыми пулями. Когда в палате депутатов министра настойчиво допрашивали о стоимости испанского похода, он сказал прямо:

— Я не хочу давать палате никакого отчета! Финансовая комиссия может принять это, как ей угодно… Она никогда не дознается до конца, чего это нам стоило!

Щадя подкупленных генералов испанской армии, премьер-министр оставил в тайне эту сторону военных подвигов «ста тысяч сыновей святого Людовика», как напыщенно именовали армию интервентов французские реакционеры.

Революция гибла. Либеральное правительство, глядевшее издалека, из Севильи, как расползается по швам его система обороны, приступило к формированию новой резервной армии под командованием Вилья Кампа для защиты последнего своего оплота — Андалузии.

К концу второго месяца войны французы заняли весь северо-запад и центр Испании.

Герцог Ангулемский учредил в Мадриде регентство, во главе которого поставил мракобеса герцога Инфантадо.

Снова, как и десять лет тому назад, по градам и весям Испании корчевали столбы с Досками Конституции, восстанавливали монастыри, охотились за либералами, устраивали вокруг костров изуверские шабаши.

Бальестерос состязался с французскими генералами в быстроте бега: кто раньше доберется до Андалузии?

И только мужественный Мина высоко держал в Каталонии врученное ему революцией знамя.