Иван Осадчий - Мы родом из СССР. Книга 2. В радостях и тревогах…

В. Т. Сайкин:«Некоторые радетели народа спекулируют на трудностях и проблемах. Выдвигают нереальные прожекты. Выше всего ставят личные амбиции, готовы ради честолюбивых планов пожертвовать Советской властью. Нельзя перестройку отдавать из рук партии. А самой КПСС надо шире опираться на рабочих».

И. К. Полозков:«Идёт оголтелая кампания. Присваивают идеи и дела партии. Когда появляются призывы к „расчленению“ СССР, „вешать коммунистов“ и т. п., то ясно, что мы зашли далеко…»

А. Г. Мельников:«Надо разобраться с идеологическими проблемами. Кто у нас в ЦК занимается средствами массовой информации, кто национальными вопросами и т. п. Кто работает в аппарате ЦК, насколько это компетентные и преданные партии люди».

Видно, что выступавшие высказывали свою неудовлетворенность методами работы ЦК, его руководства. Звучала обеспокоенность, озабоченность тем, что перестройка идет под уклон, осуществляется не так, как было определено XXVII съездом.

После окончания прений Горбачев поставил на голосование собственное предложение: удовлетворить просьбу товарищей – 110 человек о снятии с них полномочий членов ЦК, кандидатов в члены ЦК, и двенадцати членов ревизионной комиссии. (Проголосовали единогласно). Выразил всем изгоняемым из ЦК циничную благодарность за работу и пожелал успехов. Затем высказал свое мнение о выступлениях: «Есть принципиальные недостатки, объективные причины, но есть и ошибки… Если на первых порах процесс шел сверху, то сейчас перестройка идет внизу. Политизация масс меняет обстановку в стране. А у нас живет старое мышление. Надо, чтобы партия брала в свои руки эти процессы. Защищала демократию…» Так прошел этот беспрецедентный в истории партии Пленум. (В. И. Воротников. «А было это так…» Из дневника члена Политбюро ЦК КПСС. М. 2003, с. 290–292).

Я узнал об этом погромном Пленуме ЦК по радио в конце того же дня, 25 апреля 1989 года. Вечером – по телевидению. Мороз прошел по коже. Что творит «голова с заплаткой»? Неужели в Политбюро и в ЦК все «примиренцы» и «соглашатели»? Или беспринципные и трусливые люди? Что же это за Политбюро, что за ЦК? Ведь многие выступавшие били тревогу по поводу положения партии в стране. А решения, как всегда, приняли «единогласно», не задумываясь о последствиях.

Отдали на откуп генсеку судьбу более ста членов и кандидатов в члены ЦК партии? Да еще 12 членов Центральной ревизионной комиссии КПСС? Что творится? Генсек или невменяемый, или ренегат-предатель, маскирующийся под коммуниста и приверженца социализма?

Эти вопросы не давали мне покоя не только в тот день, но и в последующие дни, недели, месяцы, годы. Но ответа получить не мог. Объяснение было одно: ситуация в партии и в стране очень сложная. Необходимо было обновление, омоложение кадров…

Мои размышления были таковы. Все объявленные «неработоспособными» избраны в состав ЦК всего три года назад XXVII съездом партии, уже при Горбачеве? Готовится очередной съезд. Там и мог решиться вопрос о составе ЦК сам собой, «без проблем». К чему же такая спешка?

Горбачев говорит, что многие, вновь избранные секретари республиканских, краевых, областных комитетов не являются членами ЦК. Ну и что? До съезда их все равно в состав ЦК избрать нельзя? Кооптация Уставом партии не предусмотрена. Нет, весь этот «погром» на Пленуме ЦК необъясним…

Да и сами выведенные из состава ЦК и Центральной ревизионной комиссии тоже хороши. На чем «купились»? Испугались? Поддались на уговоры Горбачева и его верных соратников?

Более ста коммунистов коллективно подписывают заявления о «сложении» своих полномочий. Что за недомыслие? Совестливость? Скромность? Нежелание «ссориться» с генсеком или нежелание дальше участвовать в его преступных деяниях по разрушению партии, социализма, советской страны? В любом случае, поступок их иначе, как «беспринципностью» объяснить невозможно.

Ну, хорошо, «придумал» и «провернул» всё Горбачев с Яковлевым, Медведевым, Шеварднадзе. Но ведь было заседание Политбюро, был Пленум ЦК. Почему же никто не возмутился, не воспротивился, не восстал против этого необъяснимого действия генсека?

…Не могу не рассказать здесь об одном телефонном звонке, который раздался в нашей квартире 4 мая 2010 года, в канун 65-летия немеркнущей Победы советского народа в Великой Отечественной войне. Я снял трубку: «Слушаю Вас».

– Это звонит Разумовский. Мне часто о Вас рассказывает Иван Кузьмич Полозков. Он же дал мне Ваш телефон. Вот я и решил позвонить Вам, поздравить с предстоящим Днем Победы, узнать о здоровье, расспросить, чем занимаетесь.

Я поблагодарил за поздравление, пребывая в недоумении, что побудило Разумовского позвонить мне.

Заочно я знал его, когда он был председателем Краснодарского крайисполкома, затем – короткое время – первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС, заменив на этом посту С. Ф. Медунова, крепко проштрафившегося перед партией за проводимую негодную кадровую политику, исключенного из состава ЦК и из КПСС в андроповское время.

Затем Разумовский был утвержден заведующим Отделом организационно-партийной работы и кадров ЦК, сменив на этом посту Е. К. Лигачева. Вскоре он был избран секретарем ЦК и занимался теми же организационно-партийными и кадровыми вопросами.

В конце мая или начале июня 1990 года группа членов Подготовительного комитета по написанию тезисов доклада на Российской партийной конференции узнала, что мы занимаемся «сизифовым» трудом, работая над докладом, с которым должен выступать Горбачев. Партаппаратчики, видя наше усердие, пожалели нас: «Зачем вы так изнуряете себя? Горбачев не будет выступать с вашим докладом. Для него доклад уже подготовлен группой аппаратчиков ЦК».

Возмущенные этим, мы пошли по секретарям ЦК искать поддержку. Тогда я и зашел к Разумовскому. Но он только руками развел: «Ничем помочь не могу».

Больше ни встреч, ни контактов с ним не было. И вот, спустя два десятилетия, он вдруг позвонил.

…Я ответил на вопросы Разумовского, рассказал, что заканчиваю работу над первой книгой трилогии «Мы родом из СССР» и передаю её в издательство. Он порадовался за меня и пожелал успехов. На том и закончился наш разговор…

На всякий случай, я тут же отыскал свой адресной блокнот и «воскресил» в памяти имя и отчество Разумовского – Георгий Петрович. Оказалось кстати…

Спустя десять-пятнадцать минут – снова звонок. К моему удивлению, – опять он.

Теперь разговор уже длился более часа. Мы о многом поговорили: о Кубани, о моей работе в Брюховецком районе и в Туапсе, о моих научных баталиях, о наших общих друзьях-товарищах по комсомольской и партийной работе, о кубанском землячестве в Москве, и о многом другом.