Иван Осадчий - Мы родом из СССР. Книга 2. В радостях и тревогах…

К. У. Черненко не только подписал постановление ЦК о возвращении в партию Молотова, но и самолично вручил ему партийный билет в своем генсековском кабинете…

После смерти Ю. В. Андропова надежда на оздоровление социально-экономического положения в стране, упрочение социализма и дальнейшее раскрытие его потенциала померкло, а тревоги резко возросли. «Сумеречный» год К. У. Черненко был «шагом назад» – к брежневскому времени.

Вот как отозвался «самодовольный оптимизм» и порочная, «самоубийственная» кадровая политика Брежнева для судеб не только Политбюро, но и для КПСС в целом, для судеб советского государства и социализма в нашей стране.

Кадровый обвал в брежневском Политбюро начался со смерти главного наставника и проповедника «стабильности» советского строя Суслова (никаких переделок, никаких резких шагов, пусть всё идет по инерции). Его догматизм также способствовал застою, топтанию на месте советского государства.

Затем последовали похороны трех генсеков. А дальше что?

…Сказать, что положение в партии и в стране в начале 1985 года было тревожное, значит, ничего не сказать. Народ устал в ожидании перемен. Надежды на лучшее становились всё сумрачнее. А тревоги – всё сильнее. Прежде всего, от неопределенности, от нестабильности в высшем руководстве страны.

За два года и четыре месяца хоронили третьего Генерального секретаря ЦК КПСС. Предстояло избрать четвертого. Большинство членов Политбюро, сформированного Брежневым «под себя», по принципу личной преданности и беспрекословного повиновения, находилось в критическом возрасте, в высшей степени было довольно своим благодатным положением.

Ставка на двух ближайших соратников Брежнева Ю. В. Андропова и К. У. Черненко, немощных и тяжелобольных, завершилась трагическим исходом для них самих и новыми испытаниями для партии и советского государства.

Создалась критическая ситуация. Выбирать генсека из тех, кто составлял ядро Политбюро с брежневских времен, было очень трудно. А. П. Кириленко и Н. А. Тихонов исчерпали свои возрастные и физические возможности. Д. А. Кунаев и В. В. Гришин практически были у той же черты. В. В. Щербицкий, без объяснения причин был проигнорирован тем же «ядром» брежневского состава Политбюро. Такая же судьба была уготована и для Г. В. Романова, находившегося в «немилости» у Брежнева. Оба, как конкурентоспособные, были легко устранимы, что вскоре и получилось на деле.

Приглашенные Ю. В. Андроповым в ЦК КПСС на ответственные должности Н. И. Рыжков и Е. К. Лигачев еще не прошли «испытательный срок», не прошли обязательные ступеньки «иерархической лестницы», для того чтобы рассматривать их в качестве претендентов на главный пост в партии и в государстве.

Волею обстоятельств в резерве, на положении «молодого и энергичного» в составе Политбюро был один «меченный Мишка» Горбачев, как будто кем-то, неведомо за какие заслуги был введен в качестве «подсадной утки», а после смерти трех генсеков оказался на посту второго секретаря ЦК КПСС. Как такое могло случиться – необъяснимо. Говорят, что много лет назад в бытность его работы первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС, судьба была предопределена стечением обстоятельств: в одно и то же время он, на правах хозяина, принимал сразу трех генсеков – тогдашнего Л. И. Брежнева и будущих Ю. В. Андропова и К. У. Черненко. В этой связи кто-то «окрестил» эту встречу «встречей четырех генсеков». Так ли это? – сказать трудно. Но факт такой имел место.

…После ухода из жизни Андропова и Черненко в составе Политбюро были такие многоопытные, достойные и хорошо известные в стране государственные деятели, как А. А. Громыко и Д. С. Устинов. Но оба с сильно надломленным здоровьем. Идти на риск – означало ждать в скором времени очередного трагического последствия.

Главная должность в партии и в стране не допускала новых легкомысленных экспериментов. Было, о чем призадуматься…

А сейчас самое время поразмышлять о советском времени, об эпохе социалистического строительства в нашей стране…

Чем дальше уходит в историю погубленная советская держава, наша любимая Отчизна – Союз Советских Социалистических республик, – тем сильнее ностальгия у людей, выросших в условиях Советской власти, в условиях социалистического общества; тем острее боль за утраченную жизнь.

«Трудно высказать и не высказать все, что на сердце у меня»… Поэтому попытаюсь сказать только о самом главном, о самом важном, о самом сокровенном, что хранит память, что согревает душу и сердце.

Буду говорить только языком цифр и фактов, ибо факты – упрямая вещь.

С чего начиналась советская история?

С победы Великой Октябрьской социалистической революции 7 ноября (25 октября) 1917 года и утверждения Советской власти – власти трудового народа.

Первая пятилетка советской республики (1917–1922) включает годы военной интервенции и гражданской войны, развязанной свергнутыми революцией эксплуататорскими классами при активной поддержке империалистических государств, которые по выражению В. Маяковского, шли «из четырнадцати разных сторон» на молодую Советскую республику, чтобы задушить ее в «самой колыбели».

Самая респектабельная газета США «Нью-Йорк Таймс» с 1917 по 1921 годы 91 раз сообщала о падении или о скором крахе Советской власти. Советы не посылали опровержений. Советы сражались. И, по определению В. И. Ленина, «мы устояли против всех».

Объединенным силам внешней и внутренней контрреволюции не удалось удушить Советскую власть – власть трудового народа. Но они добились «полурешения» своей задачи. Молодая Советская республика после семи лет войны напоминала собой тяжело больного, которого «семь лет колотили, и теперь, дай бог, с костылями двигаться» (В. И. Ленин).

В 1922 году – первом мирном созидательном году, доля советской страны в мировом промышленном производстве составляла один процент. Производство крупной промышленности сократилось, в сравнении с 1913 годом, – в семь раз. Валовая продукция сельского хозяйства уменьшилась почти в два раза, а товарная – в четыре.

В дореволюционной России восемьдесят процентов населения в возрасте от восьми до сорока лет было неграмотным: на образование практически тратилось в среднем сорок копеек в год на душу населения. Среди женщин неграмотность составляла восемьдесят восемь процентов. Среди многих нерусских национальностей царила почти полная неграмотность. Некоторые национальные районы страны даже не имели своей азбуки. На каждую тысячу жителей деревни с образованием выше начального было всего три человека.

Второе пятилетие Советской власти (1922–1927 годы) ушло на восстановление экономики, разрушенной империалистической и гражданской войнами.