Александр Стекольников - Васил Левский

Раковский бросил торговые дела и отдался народному делу. «Пока меня держат ноги и пока я ощущаю в себе малейшие умственные силы, — не раз говорил он, — я не перестану работать на пользу своего народа, который так сильно полюбил смолоду и дороже которого для меня нет ничего на свете».

Бунтарь и гайдук, он в первые годы своей деятельности видел путь спасения родины в гайдуцких четах, в стихийном действии героев-одиночек. Испытав неудачу браильского бунта и гайдуцкой четы периода Крымской войны, Раковский временно отходит от непосредственной вооруженной борьбы. Он становится идеологом народного движения за самостоятельную болгарскую церковь, видя в этом утверждение болгарской национальности.

Преследуемый турецкими властями, Раковский в конце 1858 года уезжает в «благословенную русскую землю, покровительницу болгар» и останавливается в Одессе. Здесь он, оторванный от родины, занимается историей, филологией и этнографией Болгарии.

Получив в начале 1860 года возможность поселиться ближе к Болгарии, Раковский отправился в Сербию. Здесь развернулся его талант публициста. В Белграде он издает газету «Дунавски лебед», которая горячо и страстно откликается на все злободневные вопросы, встающие перед болгарским народом, разоблачает козни его врагов, зовет к единению, «святому и братскому согласию», которое в неравной борьбе послужит лучшим оружием.

Наступил 1861 год, год, который определил развитие многих исторических событий и поворот в личных судьбах до той поры неизвестных людей.

Находясь вблизи от Болгарии, Раковский пристально следит за обстановкой в стране и окружающем мире, за настроениями народных масс. Он видит, как нарастающий экономический кризис усиливает революционное брожение в Болгарии. Он ощущает, как под влиянием того же кризиса слабеет Турецкая империя. Он знает, что Сербия готовится к полному освобождению от турецкой опеки. И решает, что наступает благоприятный момент для восстания. Придя к этому выводу, Раковский прерывает публицистическую деятельность.

В тот 1861 год Раковский внес в болгарское революционное движение новую идею — идею тайных комитетов для освобождения Болгарии. Правда, перед комитетами еще не ставилась задача организации восстания. Комитеты, по замыслу Раковского, должны были только оповещать народ о готовящемся восстании. А сама подготовка к восстанию заключалась в приобретении каждым в меру своих возможностей оружия и боеприпасов. Но и такие комитеты уже вносили организующее начало, были новой, более высокой формой революционной борьбы в Болгарии.

Огненное слово пропагандиста и талант организатора — все отдал Раковский делу революции.

В прибалканских городах молодые его помощники создавали тайные комитеты. По стране ходили его агенты, передавали из рук в руки верным людям письма и воззвания, несли в народ его идеи.

«Наша свобода зависит от восстания! — пишет он через своего друга Иосифа Дайнелова своим единомышленникам в Константинополь. — Без этого ничего не добиться. Без дорогих жертв свободу не завоевать. Нашему народу надо усвоить хороший урок и не надеяться на помощь, а выполнить свой священный долг, который рано или поздно призовет нас... Подумайте хорошенько, братья, и решайте сами. Я готов предводительствовать вами, когда вы того пожелаете. Этот мой призыв относится особенно к той молодежи, в жилах которых течет благородная болгарская кровь и которые не пожалеют пролить ее за Болгарию. Время очень серьезное, и, если мы упустим его, трудно будет наверстать. Передайте привет всем нашим братьям и расскажите им обо всем, что я вам пишу».

Раковский берется за организацию революционной армии, которая должна впервые объединить все гайдуцкие четы. Он сзывает к себе гайдуцких воевод. Его призыв достиг воеводы Христо Македонского и его верных молодцов, укрывавшихся в ту зиму у монаха-отшельника Рилского монастыря деда Данаила.

— Он звал нас к себе в Белград, говорил, что там мы подготовимся к большой работе, к высокому народному делу, что скоро мы разобьем рабские цепи и не как гайдуки, а как революционеры воскресим Болгарию...— рассказывал позже Македонский. — Слово «революционер» запечатлелось в моей голове. Я уже позже не хотел быть простым гайдуком, чтобы мстить за самого себя, за своих домашних и приятелей, но желал стать революционером, чтобы помогать народу избавиться от ига.

Письма Раковского, его люди проникают везде и всюду. Его призывы будоражат умы, рождают надежды, вызывают готовность на жертвы.

В городе Карлове Раковский учился в юности, с этим городом он не терял связи и в годы скитаний по чужим землям. Его здесь знают. Слава его — бунтаря и радетеля народного — стоит высоко. К призывам его прислушиваются. А они все идут и идут путями неведомыми, тайными. Вчера в тесном кружке читали его газету. Сегодня заговорили о его письме. А то пройдет слух, что в городе побывал посланец самого Раковского, приносил весть о скором избавлении.

Молодежь возбуждена. За городом в поле, в садах сходились, чтобы поговорить о слышанном, если удавалось — прочитать строки из письма или статьи Раковского.

Бывал на таких сходках и дьякон Игнатий. Раз возвращались поздно. Город засыпал. А настроение такое, что песня так и рвалась. И дьякон запел своим звонким голосом:

— Что ты! Турки услышат...

— Пусть слушают и дрожат! А болгар это только порадует, — ответил Игнатий и как ни в чем не бывало продолжил бунтарскую песню.

«И не одна болгарская душа в ту ночь радостно трепетала за закрытой ставней», — вспоминал о той ночи друг Игнатия.

Около дьякона, выделявшегося среди сверстников грамотностью и начитанностью, сколачивался свой кружок. Собирался он на церковном дворе, где в монастырском метохе жил Игнатий.

Как-то в тихий весенний вечер к нему пришли его верные товарищи Хаджи Георгий, Иван Тюрмето, Христо Пулев, Георгий Рачев и Васил Трантеев. Говорили о будущем, о своем месте в освободительной борьбе. Игнатий с увлечением рассказывал о своих планах. Друзья слушали молодого проповедника свободы. И только Васил Трантеев думал о другом. Он весь унесся в тот день, когда обзаведется домом, красивой женой. Захваченный этими мыслями, он спросил Христо Пулева: