Шерли Грэхем - Фредерик Дуглас

Он спрыгнул с подводы и поднял чемодан Эмилии. Сказал, не глядя на нее:

— А я ведь вспомнил, мэм. Я, пожалуй, мог бы доехать до Сент-Микэлса. Пожалуй, да.

— О, спасибо! Большое тебе спасибо! — воскликнула Эмилия с таким жаром, что негр не удержался от улыбки.

— Позвольте, я тут устрою вам местечко позади.

И он действительно устроил для нее место, отодвинув в сторону мешки и вязанки дров. Это был отнюдь не мягкий экипаж, но он благополучно доставил ее в Сент-Микэлс. Эмилия вылезла у рынка, чтобы не привлекать излишнего внимания. Однако негр настоял на том, чтобы поднести ее чемодан до пристани.

— Мэм, — сказал он, вертя в руках свою широкополую соломенную шляпу. — Оно, конечно, вам чудно покажется, только… я вам желаю удачи.

И Эмилия, глядя на него сияющими глазами, ответила:

— Спасибо, спасибо, мой друг. И тебе того же!

Невольник, лениво прислонившись к груде мешков, ждал, пока не убрали сходни; из-под опущенных полей шляпы он бросал быстрые настороженные взгляды во вое стороны. Затем, когда полоса грязной воды между берегом и судном стала совсем широкой и пароход плавно двинулся вперед, негр выпрямился, помахал своей шляпой в воздухе и, утирая со лба капли пота, громко проговорил:

— Дай бог!

Вашингтон становился настоящей проблемой для бостонских аболиционистов. Однажды вечером в редакции «Либерейтора» собралась небольшая группа людей, чтобы выработать план действий.

— Все дороги для нас закрыты! Наши газеты даже не. доставляются почтой! — сердито говорил Паркер Пиллсбери, вскидывая голову.

Квакер Уильям Коффин примирительно отвечал ему:

— Вашингтон — рабовладельческий город. Ты должен считаться с фактами.

— Но ведь это наша столица, это город, в котором несколько тысяч жителей, а рабовладельцы окружают его глухими стенами, — раздраженно подал реплику священник Уэнделл Филиппс.

— Нам следовало бы провести собрание в Вашингтоне, — и Гаррисон печально вздохнул, думая о том, сколько невежественных, заблуждающихся людей живет в этом городе.

Эти слова были встречены глубоким молчанием. О собрании аболиционистов в Вашингтоне не могло быть и речи. Несколько Южных штатов уже объявили денежную награду за голову Гаррисона. Фредерик, сидевший поодаль, внимательно изучал нахмуренные, озабоченные лица; он понимал, что каждый человек в этой комнате так или иначе взят на заметку. Все они являлись агентами Общества борьбы с рабством, и дороги на Юг были им заказаны так же, как и ему. А Вашингтон был Югом. Вдруг с порога раздался тягучий голос:

— Джентльмены, вы можете больше не беспокоиться. Для меня Вашингтон — это дом. — И стройный мужчина шагнул вперед, в освещенную часть комнаты.

Заслышав этот мягкий, тягучий южный выговор, Фредерик оцепенел. Но никто не поднял тревоги, а в негромком приветствии Гаррисона прозвучала радость:

— Гамалиель Бэйли!

Мужчина продолжал:

— Я слышал только часть разговора, но достаточно, чтобы выразить свое полное согласие. Нам действительно нужен представитель в Вашингтоне. Я не хочу льстить себе, но я готов.

— Нет! Вы нужны нам здесь, — отозвался Гаррисон с непривычной для него страстностью.

Фредерик медленно поднял голову. Человек был ему совершенно незнаком. Речь его сразу выдавала южанина. Теперь Фредерик увидел перед собой красивого брюнета в черном сюртуке тонкого сукна и свободных серых панталонах. Он смотрел на Гаррисона блестящими черными глазами.

— Только я могу взяться за это дело, — сказал он.

Уэнделл Филиппс одобрительно кивнул головой и проговорил своим мелодичным голосом:

— Он прав, Гаррисон. Гамалиель Бэйли может ехать в Вашингтон. Там он среди своих.

— Но как же, там ведь знают, что вы сотрудничаете с нами. Вы очень известный аболиционист, — раздался чей-то суровый голос.

Гамалиель Бэйли заботливо смахнул несуществующую пылинку со своего жилета и ответил с мягким смешком:

— Я ведь из виргинских Бэйли. С этим приходится считаться. Не бойтесь, мистер Хантон! — Вдруг он заметил темное лицо Фредерика, выделявшееся среди белых, и в глазах его вспыхнул интерес. — А это, очевидно, новый агент, о котором я уже слышал?

— Да, — сразу ответило несколько голосов, — это Фредерик Дуглас.

Когда прибыло судно из Сент-Микэлса, на котором ехала Эмилия, Джека Хейли не оказалось на пристани, и для этого были сваи причины. Накануне на улицах Вашингтона появился первый выпуск газеты «Нэшнл ира», и словно бомба разорвалась на Пенсильвания-авеню. Какая буря поднялась в тот день в конгрессе, на улицах и в клубах! Опаснейшая ересь печаталась и распространялась среди жителей в двух шагах от Капитолия. Разве не проберет дрожь каждого богобоязненного американца, когда отпрыск такого старинного и уважаемого рода, как Бэйли из Виргинии, подстрекает черных ублюдков к бунту! Некоторых джентльменов и впрямь пробирала дрожь. А ухмыляющиеся репортеры бегали по городу, стараясь разузнать, что говорят на совещаниях партийных группировок.

Джек был гораздо моложе своего двоюродного брата Тома Кемпа. Жену Тома он вспоминал с теплым чувством. Письма ее вызывали интерес и любопытство, и Джек был рад, что Эмилия приезжает в Вашингтон.

Он разыскал ее на набережной; окруженная кипами хлопка, она безмятежно покачивалась в плетеной качалке.

Эмилия поймала на себе его пристальный взгляд и вскочила на ноги, радостно вскрикнув:

— Джек, я знала, что вы придете за мной! Я ничуть не беспокоилась. А добрый капитан Дрейтон устроил меня со всеми удобствами.

Джек держал ее руки в своих. Эмилия была такая худенькая, маленькая. Седеющие волосы, старательно зачесанные за уши, еще больше оттеняли впалость щек; платье на ней было ситцевое, вылинявшее от частых стирок. Но голубые глаза глядели на него молодо и ясно.

Эмилия даже ахнула от восторга, увидав маленький кабриолет, который ожидал их возле пристани. Джек подсадил ее, уложил в ноги чемодан, уселся сам и взял вожжи.

Весна в Вашингтоне! Колеса тяжелых фургонов увязании в колее, в уличной грязи барахтались свиньи, но над городом плавала нежная дымка, окутывая его весенним очарованием. Они катили по широкой улице, и Эмилия старалась разглядеть все сразу. Внезапно у нее захватило дух: она увидела Капитолий, сверкающий купол которого уходил в просторное небо.

Они обогнули Капитолий, свернули в тенистый переулок и подъехали к двухэтажному кирпичному дому, стоявшему в глубине дворика в окружении четырех толстых вязов.

— Ну, вот мы и прибыли, — улыбнулся ей Джек.

— Как славно! Значит, вы здесь живете?

— Нет, мэм! Но я надеюсь, что здесь будете жить вы.

— Но кто же?..

— Подождите немножко. — Джек выпрыгнул из коляски и обмотал вожжи вокруг столба.