Елизавета Орлова - Моя жизнь. Фаина Раневская

Любочка Орлова! О, она гениальна! Когда в 30-х выдавали паспорта и не требовали никаких документов, она не растерялась и скостила себе десяток лет. Это я, идиотка, все колебалась: стоит ли? Потом подсчитала, что два года я все же провела на курортах, а курорты, говорят, не в счет. Так появился в моем паспорте 1897 год вместо 1895-го. И только! До сих пор не могу простить себе такого легкомыслия.

На тот момент мы были с ней знакомы, нам довелось сниматься вместе с Орловой – в фильме «Ошибка инженера Кочина».

Знакомство же непосредственно произошло на «Мосфильме». Тогда это был «Кинокомбинат» – жуткий недостроенный сарай, всюду строительный мусор, запах известки и сырой штукатурки, вместо скамеек – штабеля свежеоструганных досок, одна ярчайшая лампочка под потолком. И среди всего этого – Любочка в платье из «Петербургской ночи»:

– Я умоляю вас, будьте моей феей!

– Кем-кем? – не поняла я.

– Моей доброй феей, – повторила она ангельским голоском. – Мне предлагают большую роль в музыкальном фильме. Согласиться – значит бросить театр. Я жду вашего решения!

Я недолго думала:

– Сейчас вами любуются ваши близкие и зрители одного театра. А в кино вами будут восхищаться миллионы. Я благословляю вас.

…Александров любил снимать известных актеров и всегда шел им навстречу. «Можете сделать себе роль», – сказал он мне тогда. А я и согласилась и «сделала» роль! «Я возьму с собой «Идиота», чтобы не скучать в троллейбусе!», «Красота – это страшная сила!», «Скорую помощь! Помощь скорую! Кто больной? Я больной. Лев Маргаритович… Маргарит Львович…» – мои новые фразы пополнили народный фольклор. На просмотрах этой скучноватой вялой комедии публика в зрительном зале оживлялась при моем появлении на экране, а также Ростислава Плятта.

Плятт… Это настоящий клад, а не актер! Впервые нас свела судьба на съемках «Подкидыша», а потом нам было суждено всю жизнь вместе сниматься в фильмах, играть на сцене одного театра – театра имени Моссовета, где зрители нас запомнили в первую очередь по дуэту в спектакле «Дальше – тишина».

Григорий Александров был режиссером требовательным. Он не делал исключений ни для кого, в том числе и для своей супруги, с которой они всегда общались на «вы» и по имени-отчеству.

В «Весне» сцена, в которой восторженно-взволнованная героиня Орловой лежит на спине в своей комнате, закинув голову, Александров пытался максимально усилить эту сцену, используя для этого все возможные средства. Манипулировал освещением, бесконечно искал новые, нестандартные ракурсы. Только и слышались его возгласы: «Любовь Петровна, еще раз!». В общей сложности Орлова несколько часов пролежала в заданном положении, не меня позы и, не жалуясь на усталость, пока сцена не была снята.

Я безумно благодарна ей и Александрову, что взяли меня на съемки в Прагу. Я повидала брата, с которым не виделась тридцать лет! Студия «Баррандов» – бывшая немецкая, с роскошными павильонами и самой лучшей техникой. А по возвращении в Москву снова ледяные павильоны «Кинокомбината»… Я тогда нарисовала для Любочки «картину»: изобразила себя Маргаритой Львовной в валенках, в ушанке и подписала: «Ваш Фей». Это непременно демонстрировалось гостям. Пока я не выразилась однажды: «Орлова превосходная актриса. Одно у нее плохо – голос. Когда она поет, кажется, будто кто-то писает в пустой таз». Григорий Васильевич еще позвонил мне, затеяв этот свой шедевр – «Русский сувенир»:

– Фаиночка, для тебя есть чудная роль – сплошная эксцентрика! Ты сыграешь бабушку Любочки.

– Гриша, побойся Бога, – не удержалась я. – Мы же с Любочкой ровесницы. Ты подумал, сколько лет должно быть этой бабушке?!

На съемках «Весны» я и Любовь Орлова подружились. Вот письмо, написанное Орловой в сентябре 1947 года из Венеции, где они с мужем представляли свое детище на международном кинофестивале:

«Дорогая Фаина Георгиевна!

…Вчера закончился фестиваль. «Весна» получила премию. На Ваших кусках очень смеялись. Вы чудная актриса, и я Вас очень люблю… Венеция с водяными улицами меня не устраивает для жизни. Завтра едем в Милан и Флоренцию. Затем в Рим. Думаю, числа 1-ого будем в Москве, если не поедем во Францию. Впечатлений очень много. Все Вам расскажу при встрече. Целую Вас, дорогая. Гриша тоже Вас целует. Самый сердечный привет от нас Павле Леонтьевне. Ваша Л. Орлова. 16.IX .47. Венеция».

Любовь Орлова! Да, она была любовью зрителей, она была любовью друзей, она была любовью всех, кто с ней общался. Мне посчастливилось работать с ней в кино и в театре. Помню, какой радостью для меня было ее партнерство, помню, с какой чуткостью она воспринимала своих партнеров, с редкостным доброжелательством. Она была нежно и крепко любима не только зрителем, но и всеми нами, актерами. С таким же теплом к ней относились и гримеры, и костюмеры, и рабочие – весь технический персонал театра. Ее уход из жизни был тяжелым горем для всех знавших ее. Любочка Орлова дарила меня своей дружбой, и по сей день я очень тоскую о дорогом моем друге, любимом товарище, прелестной артистке. За мою более чем полувековую жизнь в театре ни к кому из коллег я не была так дружески привязана, как к дорогой доброй Любочке Орловой.

Орден за роль в кинофильме «Весна» я должна была получить в Кремле. Задолго до события составлялись подробные списки. Там указывалось все: год и место рождения, образование, работа, семейное положение и номер паспорта. Потом, недели за две, ставили в известность, когда и к каким воротам явиться. Помню, часам к двум у Боровицких, в садике, выстроился длинный хвост – никого не пускали, пока не выйдет время. Затем начали сличать фотографии в паспорте с наружностью, номера и прописку со списками… Пройдешь ворота – дальше ни с места, жди, пока всех проверят. Возле нас дюжина кагебешников в форме. Шестеро встали впереди, шестеро сзади – и повели колонну ко Дворцу.

«Как заключенных, – подумала я. – Только ружей конвою не хватает».

– Подтягивайтесь, товарищи! – торопили нас.

Всем-то любопытно, так и хотелось повертеть головами по сторонам, но нельзя! У входа во Дворец снова началась дотошная проверка. Все уже измотались – сил нет. Наконец поднялись по лестнице, появился Георгадзе. Расплылся в улыбке, сказал мне что-то об особом удовольствии, я тоже заулыбалась, а сама думаю:

«Скорей бы все это кончилось».

И бокал шампанского не поднял настроения… А главное, дальше – то же самое, но в обратном порядке.

– Теперь-то зачем? – закипала я. – Ну, каждый получил свое, ничего не украл, отпустите душу с Богом!

Нет, те же подозрительные взгляды, каменные лица, будто и «Весну» никогда не видели.

После «Весны» я снялась у Григория Александрова еще раз – два года спустя. В фильме «Встреча на Эльбе» мне досталась роль алчной американской генеральши Мак-Дермот. Сюжет агитки, снятой любимым режиссером Сталина, можно выразить одной фразой: советские люди хотят мира, а вот в Америке это желание разделяют далеко не все. Мне снова достался «характерный типаж», несмотря на то, что я никогда не видела американских генеральш.