Михаил Арлазоров - Жуковский

— Почтим же память октябрьских борцов тем, — говорил Владимир Ильич, — что перед их памятником дадим себе клятву идти по их следам, подражать их бесстрашию, их героизму. Пусть их лозунг станет лозунгом нашим… Этот лозунг — «победа или смерть» [31] В. И. Ленин, Речь при открытии мемориальной доски борцам Октябрьской революции 7 ноября 1918 года. Собр. соч., изд. 4-е, т. 28, стр. 149. .

9 ноября снова собирается коллегия секции и Туполеву поручается пригласить для работы необходимых институту сотрудников. Спустя два дня Туполев докладывает проект положения. В нем своеобразным сгустком ощущается все выношенное Жуковским за последние двадцать лет, начиная от постройки Кучинского института и организации воздухоплавательного кружка в Техническом училище. Бесценный опыт Николая Егоровича использован бережно и тщательно. Из строк положения встает четкий облик будущего института: на первом месте общетеоретический отдел, за ним авиационный, с экспериментированием и теоретическими изысканиями в области самолете- и моторостроения, отдел ветряных двигателей, отдел изучения и разработки конструкций (то есть, иными словами говоря, отдел прочности, отдел научно-технической специализации «с задачей организовать лекции и доклады по отдельным вопросам, также и цикл лекций и занятий для подготовки специалистов».

Во главе нового института решено поставить тех, кто руководил Аэро-гидродинамической секцией НТО.

На протяжении всего ноября Николай Егорович в хлопотах. Целый ряд заседаний коллегии посвящен обсуждению проекта положения. Хочется разработать его подробно и обстоятельно, ничего не упустить в том обширном хозяйстве, которым предстоит обзавестись.

1 декабря 1918 года стало днем рождения ЦАГИ.

С утра Жуковский и Туполев поехали на Мясницкую [32] Ныне улица Кирова. , где размещался Научно-технический отдел ВСНХ. Они поднялись на второй этаж и вошли в большую неуютную комнату. Разговор был кратким и деловым. Научно-технический отдел утвердил смету на 212650 рублей, поручив управлению делами «в спешном порядке перевести эту сумму в распоряжение Высшего Московского технического училища на содержание Аэродинамического института». Начальник отдела пожелал ученым успеха, сообщил им, что об учреждении нового института уже доложено Ленину и Владимир Ильич полностью одобрил это начинание.

«Из ВСНХ, — вспоминает Андрей Николаевич Туполев, — мы с Николаем Егоровичем пошли пешком. Он уже несколько устал, и на радостях, что удалось договориться об организации института, мне захотелось сделать ему приятное. Годы были трудные. Я предложил пойти по Кузнецкому и съесть в каком-нибудь кафе по стакану простокваши. С трудом мы нашли молочный магазин, нам подали простоквашу, но без сахара, а Николай Егорович и я любили, чтобы простокваша была очень сладкая. Пошел я к прилавку, и удалось мне достать немного меду. Мы очень обрадовались и вот этой простоквашей с медом и отпраздновали организацию ЦАГИ».

Работа закипела ключом. В общетеоретическом отделе, под руководством Ветчинкина, составлена обширная программа; разработка вопроса о посадке аэроплана, расчет амортизаторов и шасси, исследование сопротивления судов, исследования в области теории прочности, обработка кинематографических снимков планирующих ворон, сравнение расчетов самолета с результатами опытов. Не менее широкие планы и у руководителя авиационного отдела Туполева, среди них — определение размеров аэроплана на основе научных расчетов, изыскания наивыгоднейшего числа винтов и моторов, составление формул весового расчета, накопление технических данных разного рода самолетов для последующей обработки этого статистического богатства. В отделе винтомоторных групп Стечкин намеревается ставить опыты с аэросанями. В отделе ветродвигателей Красовский намечает испытание ветряков типа НЕЖ, составление карты ветров для всей территории России, исследование возможностей использования энергии ветра в разных областях народного хозяйства.

Планы обширны, но работать трудно. Зима уже вступила в свои права. Затрещали декабрьские морозы, и в отдел топлива Совета Рабочих Депутатов за подписью Туполева уходит письмо;

«Ввиду того, что заседания коллегии Центрального Аэро-гидродинамического института в настоящее время происходят в Мыльниковом переулке, д. 8, кв. Н. Е. Жуковского, Научно-технический отдел просит отдел топлива СРД городского района разрешить владельцу квартиры профессору Н. Е. Жуковскому вывезти закупленные им в вашем отделе дрова».

Каждое утро привычными, хорошо изученными маршрутами Жуковский спешил на занятия. Извозчики не ждали его у ворот. Что говорить о лошадях — в трудном 1918 году даже люди считали себя счастливыми, раздобыв пару горстей овса, чтобы размолоть его на кофейной мельнице. Единственным средством транспорта в Москве был трамвай, неизменно переполненный. Желая облегчить своему учителю поездки по городу, коллегия ЦАГИ специальным постановлением от 24 декабря 1918 года ходатайствовала о разрешении профессору Жуковскому ездить на передней площадке вагона.

Линии фронтов отрезали Россию от внешнего мира. Перестали поступать новые научные книги и журналы. Не пополнялось оборудование лабораторий. Кольцо вражеских сил окружало молодую республику. «Я наблюдал, — писал Алексей Максимович Горький, — с каким скромным героизмом, с каким стоическим мужеством творцы русской науки переживали мучительные дни голода и холода, видел, как они работали и как они умирали. Мои впечатления за это время сложились в чувство глубокого и почтительного восторга перед Вами, герои свободной, бесстрашно исследующей мысли». Одним из героев молодой советской науки стал Николай Егорович Жуковский.

К старости многие вещи становятся тяжелыми. Такой казалась Жуковскому шуба. Она давила на плечи и спину, заставляла громко и часто стучать сердце. Николай Егорович останавливался, переводил дыхание и снова шагал вперед. Долг торопил его к студентам. Даже подумать о том, чтобы пропустить лекцию или опоздать на занятия, было для него кощунством.

Жуковский всегда с удовольствием ходил на занятия со студентами, но сейчас его отношение к своим слушателям стало еще теплее. После реформы высшей школы, проведенной в августе 1918 года, новые люди пришли в стены старых учебных заведений. Неприязненно относилась к ним профессура. Но Тимирязев, Зелинский, Жуковский, Чаплыгин, Анучин, Каблуков тепло встретили этих слушателей. Руки, более привыкшие к зубилу и молотку, пальцы, в поры которых глубоко въелось машинное масло, теперь конспектировали лекции. Им не хватало знаний — молодым пролетариям, взявшимся за науку, а потому они были особенно прилежны, потому приходилось им работать с двойным напряжением. Разве мог пропустить Жуковский лекцию у таких благодарных слушателей?