Николай Пияшев - Воровский

Эти резолюции готовились при участии В. В. Воровского. Он набросал их текст, а потом они были обсуждены на заседании комитета. Резолюции были приняты семью голосами при одном воздержавшемся, а затем отосланы В. И. Ленину за границу и опубликованы там в Центральном органе РСДРП — газете «Социал-демократ». Н. К. Крупская от своего имени и от имени Владимира Ильича писала из Парижа в Одессу, что принятие Одесским комитетом этих резолюций очень их порадовало.

В конце 1909 года Одесский комитет выпустил несколько листовок: «Товарищ», «Ко всем рабочим и работницам г. Одессы», «9-е января» и т. д. — и решил вновь издавать свою нелегальную газету «Рабочий».

В полуподвальной комнате, на окраине Одессы, была расположена типография. Здесь в начале января 1910 года готовилась газета «Рабочий». Первый номер ее был сверстан, не хватало только передовицы. Вскоре один из членов Одесского комитета, Андрей Агеев, принес гранки передовой статьи «Наши задачи».

— Все готово, товарищи, — сказал возбужденно Агеев. — Вот передовица Орловского.

В этой статье Воровский призывал пролетариат Одессы не падать духом и не опускать руки, «ибо исполинская борьба рабочих против всего векового уклада эксплуатации и насилия не может быть закончена одним махом, одним ловким ударом или удачным нападением». Рабочему классу предстоит трудная и продолжительная борьба, она требует большой выдержки и большого упорства. Не один раз придется еще пролетариату подниматься на своего врага и терпеть неудачи и разочарования. Надо готовиться к схваткам, учиться сплачивать свои силы — вот задачи дня, писал Воровский.

Одесская охранка внимательно следила за действиями социал-демократов. В ночь с 9 на 10 января полиция арестовала многих членов Одесского комитета.

В типографию нагрянули в самый разгар работы: газета печаталась. Полиция конфисковала 1 294 экземпляра «Рабочего». В числе арестованных оказались А. Агеев, В. Деготь, И. Белопольский и другие — всего 52 человека.

Тут же в квартире Воровского, на Софиевской улице, в доме № 9, был произведен обыск. При этом отобрали для просмотра два тюка рукописей и брошюр. Жандармский ротмистр, производивший обыск у Воровского, доносил начальству о том, что автор рукописей занят изучением социализма, хорошо знаком с произведениями видных социалистических писателей, владеет иностранными языками и занимается переводами иностранных произведений на русский язык (например, им переведен «Манифест Коммунистической партии», на который судебными установлениями наложен арест…).

Но прямых улик о принадлежности Воровского к Одесскому комитету охранке обнаружить не удалось. Вацлав Вацлавович хорошо водил полицию за нос. Он никогда не хранил у себя компрометирующих документов.

Зимой этого же года Воровский получил возможность разговаривать с одесским пролетариатом через легальный орган «Наше слово». Это была небольшого формата рабочая газета. Стоила она всего одну копейку и быстро завоевала авторитет у трудящегося люда. Главным публицистом ее стал Воровский. Его едкие фельетоны за подписью «Черномор», «Мухомор» и «Профан», колючие передовицы за подписью «Пр» будоражили сонное царство сытых, вселяли бодрость и уверенность в сердца простых людей.

Случались и казусы. Воровский часто пользовался эзоповским языком, писал полунамеками. Рабочие не всегда разгадывали истинный смысл написанного им и однажды даже прислали в редакцию протест против его фельетона «Финал съезда».

Дело в том, что на съезде по борьбе с пьянством группа рабочих заявила: «Пропаганда воздержания от употребления спиртных напитков при существующем политическом бесправии, при отсутствии свободы собраний, союзов и свободы слова совершенно невозможна». Приведя эти слова, Воровский иронизировал: «Какая бестактность!» Да, впрочем, чего, мол, ждать от господ, воспитавшихся на «Коммунистическом манифесте», «Эрфуртской программе», митингах и пр. Продолжая иронизировать, он писал, что непомерно высокая заработная плата и короткий рабочий день… развратили и испортили рабочих, они начали беситься с жиру.

Злая ирония по адресу власть имущих не была понята группой рабочих, и они написали протест.

И Мухомору (Воровскому) приходилось более прозрачно намекать, что он друг рабочих, что об этом можно судить по цвету его шляпки и т. д. «Многие читатели тоже, кажется, не из титулованных, — оправдывался Воровский, — не разобрав, какого рода красная шапка сидит на моей ножке, недостаточно вдумались в мое осторожное отношение к неосторожному вопросу и приняли меня чуть ли не за самого г. Крамера (реакционер, разорвал на антиалкогольном съезде рабочих резолюцию. — Н. П.) или за его двойника… Что касается меня, то я всецело стою на той стороне, на чьей полагается стоять уважающему себя Мухомору — грибу, как известно, не аристократического происхождения. Вообще же прошу любезную аудиторию не забывать великой истины, что язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли…»

В газете «Наше слово» Воровскому удалось создать тип острого, злободневного фельетона для рабочих. Фельетоны Мухомора, ежедневно украшавшие газету, имели огромный успех среди трудящихся Одессы. Слава об этой бойкой газетке докатилась и до других южных городов: Николаева, Киева, Екатеринослава. «Наше слово» просуществовало около полугола и было закрыто властями, а ее редактор-издатель арестован и заключен в тюрьму.

Пока Воровский работал в газете «Наше слово», следствие по делу Одесского комитета продолжалось. У арестованного Владимира Деготь при аресте нашли клочок бумажки со словами: «Новорыбная, Абрам или Боровск». На бумажке была написана та самая явка, которую дал В. И. Ленин в Париже. По оплошности В. Деготь не уничтожил ее, и она стала уликой против Воровского. Кроме того, у А. Агеева — одного из членов Одесского комитета — отобрали при аресте сверстанные полосы нелегальной газеты «Рабочий» и гранку передовицы, где рукой Воровского были сделаны поправки.

11 июня Воровского арестовали по делу Одесского комитета Российской социал-демократической рабочей партии и поместили в тюрьму, где находились его товарищи по партийной работе.

Неожиданное появление Воровского на тюремном дворе во время прогулок опечалило старых друзей — значит, и до Воровского добрались!

В тюрьме Вацлав Вацлавович не терял присутствия духа, умел шуткой подбодрить товарищей, вдохнуть в них, новые силы. По свидетельству И. Белопольского, рабочего-наборщика, среди заключенных Воровский пользовался большим уважением. Его товарищеское отношение, общительность и жизнерадостность поднимали настроение политических арестантов.