Борис Могилевский - Артем

Очутившись в Китае, в этом совершенно новом для него мире, Артем пристально вглядывался в то, что происходит в этом гигантском котле. Чуткое ухо революционера улавливало пока еще неясный гул первых подземных толчков надвигающейся революции.

«Китай уже имеет свою буржуазию, — писал Артем в том же письме к Мечниковой, — которая хозяйничает в стране пока экономически. Она уже вступает в борьбу с отжившими господствующими классами, желая хозяйствовать и политически. Огромные массы китайского населения, оставшиеся без определенных занятий, с тех пор как дешевый европейский товар разрушил китайскую промышленность, составляют послушную армию, которую китайская буржуазия пока эксплуатирует экономически. Но эта же армия послушна ей и тогда, когда буржуазия пускает ее в ход во время столкновений в общественной жизни. Беспокойное китайское население, лишенное прочных условий существования, быстро обучается и дисциплинируется на службе у капитала. Пока оно послушный молот в руках китайской буржуазии. Это особенно ясно сказалось во время чумного бунта. Европейцы применили военную силу — и это только подлило масла в огонь. Китайская буржуазия выпустила только прокламацию, подписанную выдающимися китайскими промышленниками и торговцами, и все успокоилось. Но они ее написали лишь тогда, когда европейцы согласились на все условия, которые китайская буржуазия предложила им как ультиматум. Это было первое поражение европейцев. Европейцы сдались по всему фронту. Китай сейчас — вулкан… Беспокойным… китайское население является потому, что у него нет устойчивости в хозяйственном строе. Старое рушится быстрее, чем создается новое на его обломках… Что дальнейшее развитие Китая будет идти неровным, прерывистым шагом, это ясно. Тем более, что вмешательство европейцев создает еще большую неурядицу и вносит много путаницы в умы китайцев».

Активный участник русской революции 1905 года, соратник Ленина, Артем на каждом шагу своей нелегкой жизни в Шанхае убеждался в верности слов своего учителя. В Китае началась эпоха, которую Ленин назвал эпохой «пробуждения Азии». «Пробуждение к политической жизни азиатских народов получило особенный толчок от русско-японской войны и от русской революции» [23] В. И. Ленин, Соч., т. 15, стр. 198. .

Артем, называя Китай вулканом, дает марксистский анализ социальных сил, действующих в Китае накануне революции 1911–1913 годов.

Все в том же письме к Екатерине Феликсовне, возвращаясь к рассказу о совместной жизни группы русских эмигрантов в Шанхае, Артем писал:

«…А теперь у нас есть «коммуна». Теперь русскому беглецу или неудачнику не приходится, если он порядочный человек, скитаться по улицам Шанхая и просить сытых о милости. Теперь он идет на квартиру, которую мы снимаем, и живет в ней как дома. Как оплачивается квартира, как кормятся живущие в ней, — этого никто из живущих не знает. Когда надо платить 2 доллара за квартиру, деньги оказываются налицо. Едят. Пища бывает ежедневно. Мы все зарабатываем кое-что, и всякому приезжему или оставшемуся без работы находится какая-либо работенка. И во всем этом ни капли благотворительности.

А когда я приехал, я видел людей, уже совсем опустившихся и отчаявшихся во всем. Я сам просил работу за хлеб и ночлег, только и этой работы не мог найти… Мне не страшно голодать, и никакой труд меня не пугает. Если я мог быть кули в Китае, то я сумею им быть и в Индии. Я убежден, что весной, не позже, я отсюда уеду. Лишь бы заработать на билет до Сингапура. Ехать зайцем не решаюсь. Могу попасть наверняка в тюрьму и потом на родину. Лучше я попаду на несколько месяцев позже, куда хочу попасть. Но наверняка… Кстати, я ничего не мог написать в Париж, потому что не имел адреса. Пожалуйста, напишите обо мне все, что узнали от меня. Пока же желаю Вам всех благ. Я смертельно устал, слипаются глаза, а газ так ужасно скверно горит. Я целый месяц отравлял себя им, когда спал в чулане в пекарне. Бывало, свалишься одетый в 11 часов ночи и в 4 утра на ногах. Усталый, разбитый, измученный отсутствием кислорода в перегретом, отравленном газом воздухе пекарни. Теперь я уже не сплю тут. Но все же сплю не на розах. Все это чрезвычайно мало меня трогает. Я даже не замечаю почти этого. Всякая борьба меня увлекает и захватывает. А здесь была тяжелая борьба. Ваш Федя».

Образ жизни, избранный Артемом и его друзьями, был наглядной демонстрацией того, что и среди европейцев есть друзья Китая. Ведь Артему достаточно было бы зайти в любую европейскую миссию, заявить там, что он безработный, и его бы одели, накормили — и все это было бы сделано в колониальном Шанхае лишь для поддержания авторитета европейцев в глазах китайцев. Не может европеец здесь, в Азии, опуститься до уровня нищих китайцев. Нельзя унижать имя господина в глазах его рабов.

Появление Артема и его товарищей с тележками на улицах Шанхая не прошло незамеченным.

Китайцы в недоумении останавливались на тротуарах. Белый кули — это было невиданно в Шанхае. В английских и французских газетах появились гневные заметки о том, что русские компрометируют европейцев, занимаясь одинаковой работой с китайскими кули.

Время за полдень. Освободив очередную тележку с хлебом, Артем остановился на Янцзыпу. Вытирает платком льющийся по лицу пот. Рядом расположился уличный торговец съестным — передвижная китайская столовая. Время обеденное, возле торговца, рассевшись прямо на кромке тротуара, едят китайцы — это кули и рикши, тут же стоят их двухколесные экипажи. Артем подошел к торговцу, попросил горячих лепешек и сладкого картофеля. Перебрасываясь шуточками с кули, он с аппетитом начинает уписывать свой обед. Немедленно торговца и его клиентов окружает огромная толпа любопытных китайцев. Зрелище, на которое они собрались, редкое, единственное в своем роде: возле жаровни стоит европеец, по китайским представлениям, прилично одетый. С жару-пылу хватает лепешки, ест их да приговаривает: «Шибко шанго, люди — шибко шанго», дружески похлопывает китайца по плечу и смеется смехом праведника, довольный едой и этим еще более горячим, чем лепешки, шанхайским солнечным днем. Все с восхищением смотрят на Артема. Некоторые его уже знают — это белый кули. И лишь одиночки — богатые китайцы в дорогих костюмах и изредка показывающиеся на улице европейцы — с презрением оглядывают белого человека, унизившего себя общением с китайскими кули и рикшами. Большего позора они не знают.

Не легко Артему в Шанхае, но неистребим его оптимизм, да и он неистощим на самые неожиданные выдумки.

По шанхайскому Бродвею идут Артем и Наседкин. Проходят мимо здания одной из многочисленных христианских миссий. У входа стоит здоровенный монах, явно призывного возраста, и гнусавит свое: «You are welcomed!», что означает: «Добро пожаловать». Хочется поскорее пройти мимо этого паучьего гнезда.