Борис Могилевский - Артем

Артем принимает решительные меры по устранению угрозы со стороны войск Центральной рады. Усиливаются караулы Красной гвардии на почте, телеграфе, в управлении железных дорог. Город патрулируется большими нарядами красногвардейцев. Не дремлет и штаб Антонова-Овсеенко, расположенный в вагонах на седьмой линии Южного вокзала. Все приведено в боевую готовность.

Тем временем в городской думе на совместном заседании партийных комитетов большевиков, меньшевиков, эсеров, бундовцев и украинских эсеров происходит крупный разговор. Собрание началось в 10–11 часов утра. Первым выступил его инициатор меньшевик Рубинштейн. Он пугал присутствующих конфликтом между партиями, представленными в Совете.

Один из боевых товарищей Артема, Сильвестр Иванович Покко, участвовавший в межпартийном совещании, оставил воспоминания об этом эпизоде послеоктябрьской жизни Харькова.

Рубинштейн с трибуны совместного заседания предупреждал своих слушателей о возможности серьезного кровопролития и призывал во избежания этого к мирной договоренности.

— Большевики уже захватили Южный вокзал и центральный телеграф, — жаловался Рубинштейн, — и будут, вероятно, и дальше проявлять тенденцию к захвату власти. Я прошу большевиков выставить свои требования для совместного обсуждения, чтобы стало ясно, что нас ожидает в ближайшем будущем, — заключил он свою речь.

Большевики не заставили себя ждать с ответом. К трибуне подошел Артем и в самых сжатых словах выставил требования своей партии. Они заключались в следующем:

1. Не выселять насильственно из Киева русских солдат и вообще русских граждан.

2. Не препятствовать свободному продвижению отрядов Красной гвардии в Донбасс, на помощь рабочим в их борьбе против Каледина.

3. Не мешать свободному пропуску хлеба в Россию для снабжения голодающих рабочих.

4. Не чинить препятствий свободному пропуску сырья и топлива в Россию.

С ответом на эти требования большевиков выступил, по словам товарища Покко, сам Петлюра, в военной шинели, худой, высокого роста:

— Против пропуска отрядов Красной гвардии в Донбасс мы не возражаем, но при условии, что в каждом отдельном случае нас должны предупредить о таком передвижении сил Красной гвардии.

В этом месте своих воспоминаний Покко делает вполне уместное замечание: «Не особенно трудно догадаться, что мы должны были предупреждать Петлюру о передвижении наших отрядов, а он тотчас же информировал бы об этом штаб Каледина».

Петлюра, если это был он, или кто-то из штаба петлюровцев продолжал отвечать на требования Артема:

— Выселять русских солдат и вообще русских граждан из Киева мы не будем. Что же касается пропуска сырья и хлеба в Россию, то в данном случае мы не будем препятствовать, но и не будем содействовать…

Ответ этот, естественно, большевиков не удовлетворил. Но дискуссия продолжалась и затянулась на многие часы. А это как раз и устраивало Артема, ибо в это время за стенами городской думы велась подготовка к захвату автобронедивизиона, и чем дольше затягивались споры, тем лучше.

Меньшевики требовали вывода из Харькова отряда Сиверса.

«Время шло, приближался вечер, — пишет товарищ Покко, — кто-то предложил перейти в зал Дворянского собрания. Перешли туда, говорильня продолжалась. Внесено было предложение сделать перерыв, ибо большинство должно идти на заседание горсовета. Решено вновь собраться в 12 часов ночи».

Под вечер на вокзал ушел большой отряд красногвардейцев якобы для отправки в Донбасс. Отъезд красногвардейцев из Харькова должен был успокоить расстроенные нервы эсеров, «меков» и прочих «партнеров» большевиков по Совету.

Наступила ночь. Снова собрались спорщики для обсуждения набивших оскомину вопросов. Артем заявил оппонентам, что большевикам необходимо посоветоваться на своем комитете.

Артем, Сиверс и другие товарищи поднялись выше этажом.

Артем высказал опасение, удастся ли красногвардейцам захватить бронедивизион, и не направить ли км в помощь полк, стоявший на Москалевке. Товарищи Сиверс, Рухимович и Бош успокоили Артема. Одновременно с захватом автобронедивизиона намечалось разоружение петлюровского полка, ликвидация штаба петлюровцев, арест военных главарей контрреволюционных организаций.

К Мироносицкой улице, где расположились петлюровские броневики, стягивались красногвардейские отряды. Весь квартал был оцеплен, напротив въезда в автобронепарк расположились главные силы атакующих, с пулеметами и бомбами. Не ожидавшие нападения гайдамаки мирно почивали.

Несколько орудийных выстрелов, три бомбы, брошенные через ворота, ряд длинных очередей из «максима» открыли доступ в расположение автобронедивизиона. С криками «ура», «Даешь броневики!» красногвардейцы ворвались во двор. В нижнем белье выскакивали механики, стрелки, но, завидя вокруг броневиков толпы красногвардейцев, убегали обратно в помещение, чтобы привести себя в порядок для приема «дорогих гостей».

Когда одетые в новенькие костюмы и шлемы командиры захваченных броневиков вышли во двор, их вполне дружелюбно встретили красногвардейцы. Закурили. Началась беседа. Петлюровцам разъяснили, что произошло и для чего это делается.

Штаб петлюровцев был захвачен также без особых трудностей. Начальник гарнизона Чеботарев был пойман уже на Южном вокзале. Украинский полк застигли врасплох и разоружили. Власть в городе с ликвидацией контрреволюционных частей и захватом броневиков полностью перешла в руки большевиков. Но об этом еще ничего не знали спорящие до хрипоты «демократы» в зале Дворянского собрания.

Словопрения прекратились с первым орудийным выстрелом, который заставил зазвенеть окна в зале Дворянского собрания. Первый залп, второй, третий…

В зал, как очумелый, ворвался лидер петлюровцев Никола Петренко и закричал:

— Здесь нам большевики зубы заговаривают, а там в городе делают свое дело!

Прокричал, сорвался с места и убежал, бледный как смерть.

Артем. 1919 г.

Артем. 1920 г.

Рубинштейн решительно прошел к трибуне и предъявил ультиматум.

— Я требую немедленно прекратить ночную стрельбу и не беспокоить спящих граждан…

Меньшевики, эсеры и самостийники потребовали выделить делегацию от всех партий, чтобы на местах в городе проверить «поведение» большевиков. Артем согласился на посылку делегации по городу.

Товарищи Сивере, Покко, Тиняков, эсер Миронов и другие делегаты сели в машину и поехали вверх по Сумской улице. Добрались до Университетского сада, здесь сошли с автомобиля и дальше пошли пешком по Сорокинскому переулку, затем свернули на Мироносицкую улицу. Встретили какого-то человека, по виду похожего на лавочника, и спросили: