Анна Ветлугина - Бах

Как в стабильной супружеской паре никогда не доминируют сразу два человека, так и в синтетическом произведении оба вида искусства не могут быть одинаково самодостаточны.

Этот закон работает даже в области «прикладной» легкой музыки, когда аранжировщик делает фонограмму для эстрадного певца. Хорошая минусовка не должна быть пригодна для слушания сама по себе. Пусть от нее останется ощущение, будто «чего-то не хватает», лишь тогда голос вокалиста ляжет в музыкальный «полуфабрикат» наиболее гармонично.

Получается, творческий тандем Бах — Пикандер весьма логичен и уж вовсе не случаен. Вдруг кантаты Баха слушались бы хуже с гениальными стихами Гёте?

Помимо текстов множества кантат, Хенрици написал для Баха либретто «Страстей по Матфею», «Страстей по Марку», «Пасхальной оратории», «Оратории Вознесения» и частично «Рождественской оратории».

Однако написание этих многочисленных, вошедших в историю текстов, вкупе с уроками музыки не приносило Пикандеру заметного дохода. Через два года работы с Бахом он получил должность чиновника почтового ведомства, чему был несказанно рад. Его карьера начала развиваться, за восемь лет он дорос до начальника почтового ведомства, а потом сделался налоговым инспектором и трудился в этой должности до самой смерти. Такова биография человека, написавшего либретто гениальных баховских «Страстей по Матфею».

За долгие годы совместной работы Хенрици и Баха их семьи сдружились. В 1737 году жена Пикандера стала крестной матерью дочери Баха Иоганны Каролины. Неизвестно ничего об отношении Анны Магдалены к мужу своей кумы. Навряд ли оно было враждебным. А вот одного из самых известных биографов Баха Альберта Швейцера Пикандер неимоверно раздражал. По мысли Швейцера, этот «почтовый чиновник» сочинял с единственной целью — «обратить на себя внимание и найти покровителя, который помог бы ему выдвинуться». Швейцер пишет с негодованием, как этот «окружной сборщик податей» уже работал с Бахом, а сам, «совершенно не стесняясь, продолжал печатать отвратительные и пошлые произведения». Он называет Пикандера «неделикатным и малосимпатичным» человеком и искренне недоумевает, как мог возвышенный Бах общаться с такой посредственностью. Наверное, знаменитый биограф все же романтизировал композитора, хотя и выступал против романтизации его музыки.

Кстати, совмещение в творчестве духовной поэзии и непристойных стихов не такая уж редкость для немецких поэтов эпохи барокко. Первые театрализованные «Страсти», исполненные в 1706 году в Гамбурге, имели текстовую основу, созданную неким Менантесом. Под этим псевдонимом скрывался Христиан Фридрих Хунольд, скомпрометировавший себя непристойным литературным произведением до такой степени, что ему пришлось покинуть город. На его фоне Пикандер выглядит невинным младенцем.

Всего в течение жизни Хенрици-Пикандер опубликовал несколько стихотворных сборников — серьезные, шутливые, сатирические и духовные стихи. Один из духовных сборников предназначался для Иоганна Себастьяна. В предисловии автор честно признается в своих недостатках и выражает надежду на возмещения их «очарованием музыки несравненного Баха».

Для чего посвящать Пикандеру, человеку в общем-то среднего дарования, целую главу? Он не оставил заметного следа в литературе, но его союз с Бахом породил бесспорные шедевры, которые стали вершинами даже на крайне высоком уровне остального баховского творчества. Высочайшая из них — «Страсти по Матфею».

Это сочинение настолько масштабно, что звучит целиком довольно редко. Оратория состоит из 78 номеров и длится около трех часов. Бах предназначал его для лютеранского богослужения. Сегодня оно с успехом исполняется на концертах благодаря своей театральной, почти оперной драматичности.

А между тем настоящей «чистой» оперы Бах не писал. В его огромном наследии присутствуют все современные ему жанры, кроме оперного. Не странен ли этот факт? Ведь опера являлась актуальным искусством. Начиная с XVII века она начала завоевывать европейские страны. В Италии, Англии и Франции создавались национальные оперные школы на государственном уровне. К ним подключились и германские княжества. В 1678 году в Гамбурге поставили национальный оперный спектакль.

«Пучина забвения», поглотившая творчество Баха, после смерти автора не в последнюю очередь связана с игнорированием оперы. Успех в этой области делал любого композитора заметным в музыкальном мире. Вероятно, именно поэтому Вивальди так стремился ставить свои оперы в разных городах, несмотря на слабое здоровье и неодобрение духовника. Бах же будто и не видел суматохи вокруг оперного жанра. Некоторые его современники сильно сокрушались по этому поводу. По их мнению, он упустил свой шанс, погрязнув в муздиректорской деятельности, вместо того чтобы «пробиваться» в каком-нибудь придворном оперном театре.

Как объяснить подобное отношение? Музыка Баха несла в себе достаточно драматизма. Настолько много, что один из чиновников магистрата, принимавший композитора на службу, даже обмолвился: «Надеюсь, он не станет писать театральной музыки?»

Навряд ли бы Иоганна Себастьяна испугала атмосфера конкуренции и интриганства в оперном театре. Подобного добра немало встречалось и в других местах. А если бы он искал тихой жизни, то вряд ли уехал бы из уютного Кетена.

Дело было в другом — чуждом для Баха мире оперных сюжетов. Оперу можно назвать музыкальным знаменем Нового времени, времени гуманизма и одновременно ослабления популярности христианских идей.

Местом возникновения оперного жанра принято считать Флоренцию. Именно там на рубеже XVI–XVII веков образовался кружок любителей искусств — музыкантов, философов и поэтов — под названием «Флорентийская камерата». Им захотелось возродить древнегреческую трагедию в триединстве музыки, драмы и танца. Самой первой из «праопер» стал спектакль об Орфее и Эвридике, поставленный в 1600 году. Но есть версия о более ранней музыкально-драматической постановке на сюжет древнегреческого мифа о борьбе бога Аполлона со змеем Пифоном.

Общество жаждало страстей и чувств. До того, чтобы сделать оперных героев обычными людьми, как, например, в «Богеме» Пуччини, было еще очень далеко. Но античные персонажи уже выясняли отношения, и делали это вполне убедительно, на взгляд тогдашней публики. Оперные школы, как грибы, вырастали по всей Италии.

А ведь целые века до того театральные пристрастия европейцев удовлетворялись в основном христианскими мистериями.

Можно сказать об отношениях оперной и духовной музыки словами архидьякона Клода из «Собора Парижской Богоматери»: «Вот это убьет то. Книга убьет здание».