Джон Эш - Византийское путешествие

Мустафа узнал об этих событиях от своего деда, и я пришел к выводу, что в конце XIX века греки в Эгирдире забыли свой язык. Даже литургию служили на турецком, а когда грекам надо было что-то написать, они писали турецкие слова греческими буквами. Мустафа рассказал, что греки, отлично говорящие по-турецки, приезжают иногда на остров в поисках домов, где они когда-то родились. Как они чувствуют себя, столкнувшись с запустением, в которое пришли дома их детства?

Даже в полдень в садах Ниса много тени, но солнце нещадно припекало во дворе ресторанчика семьи Узун, бросая ослепительный свет и на играющих близнецов, и на пересекающие гладь озера редкие рыбацкие лодки.

Мустафа оказался не только источником местных преданий, но и сметливым и ловким помощником. Узнав, что я хочу осмотреть писидийские города к югу от озера, он вызвался быть моим проводником и взял у отца на пару дней машину.

В античных текстах писидийцев обычно называют «дикими», «беспокойными» и «воинственными». Даже приняв римское подданство, они продолжали высоко ценить свою независимость и старались не попадаться на глаза ни императорам, ни их слугам. Последствия этой политики могут оказаться для путешественника обескураживающими, и путь в Ададу показался нам чрезвычайно долгим. Поначалу дорога забралась от озера высоко в горы, затем спустилась в окруженную горами зеленую долину. Маки цвели по обочинам, птицы разлетались от нас во все стороны. Долина сменилась романтическим ущельем, поросшим темными соснами. Внезапно я сообразил, что ручей, бегущий вдоль дороги, течет не к северу в озеро, как я подумал, а на юг, к Средиземному морю. Но у дороги были свои виды, и она принялась, закладывая широкие петли, карабкаться вверх, в сторону от ручья. Склоны гор, словно щетиной, были усеяны карликовыми соснами; голубоватые далекие вершины белели полосками вечных снегов; и вдруг за поворотом показались красные крыши далекой деревни, проткнутой одиноким минаретом, и мы начали к ней спускаться. Петля дороги… весь процесс повторяется. И еще раз. И еще. Наконец мы сделали остановку на поросшем цветами перевале, «вдали отовсюду», уверенные, что пропустили поворот к деревне. Казалось совершенно невероятным, что кто-то – пусть даже известные своим безрассудством писидийцы – могли построить город в таком диком месте.

Мы совсем уже было собрались возвращаться назад, как вдруг случилось неожиданное: автомобильное радио разразилось «Танцем благословенных духов» Глюка, и звуки западной классической музыки в столь неуместной обстановке меня воодушевили. Мы продолжили наш путь и через двести метров обнаружили поворот. Когда Адада открылась нашему взору, безмятежная глюковская флейта еще не умолкла, и на какое-то мгновение мне показалось, что храмы и гробницы города вызваны к жизни этой музыкой. Очарованию пришел конец, как только мы вышли из машины: привязанный в развалинах храма ишак приветствовал нас душераздирающими криками.

В Турции так много хорошо сохранившихся античных городов, что нетрудно пресытиться их изучением, но в Писидии дикое величие природы и безлюдье быстро возвращают способность удивляться. Стены и дверные проемы храмов в Ададе до сих пор стоят на первозданной высоте, и лишь портики, некогда высившиеся перед ними, валяются на земле в беспорядочном смешении изысканно исполненных деталей антаблемента и стволов колонн. От храмовой зоны прямая улица ведет через заросшее травой поле к расположенной в тени деревьев агоре (рыночной площади) с остатками колоннад и широких ступеней, взбирающихся на отвесный акрополь, который защищают высокие эллинистические башни. Б́ольшая часть Адады датируется эллинистическим периодом, и отсутствие церквей свидетельствует о том, что в начале византийской эпохи она уже была покинута. Возможно, Адада находилась слишком далеко или ее бедная земля не могла столь долгое время поддерживать городскую жизнь. Судя по всему, этот город не играл в истории никакой роли, и это придает ему удивительное очарование. Трогательно видеть сейчас, как добротно в старину делали вещи, сколь изобильные удобства имелись у жителей скромного городка, затерявшегося в ущельях Тавра.

В Ададе есть что-то от Аркадии, но Сагалассос (ныне Агласун) выглядит более суровым и драматичным. Найти его оказалось гораздо проще, так как он находится недалеко от дороги, идущей из Эгирдира и Испарты в Анталью и к средиземноморскому побережью. В городке Агласун дорога поворачивает направо и начинает бешено петлять, поднимаясь по отвесному горному склону на высоту в тысячу семьсот метров. Город до последней минуты скрывается от взгляда и вдруг предстает хаосом серых камней, разбросанных по лишенным растительности пустым террасам, задником для которых служат отвесные склоны, испещренные сотами гробниц. Время превратило храмы, форумы и базилики в груды камней. Повсюду вырезанные из камня львиные головы, виноградные грозди, листья аканта и благородные начертания греческих надписей. Ближе к западной окраине мы наткнулись на бюст мужчины: голова его была покрыта мелкими кудряшками, а глаза подозрительно косили куда-то в сторону.

Подход к театру охраняла красивая, сверкающая, словно драгоценный камень, змея. Она лежала неподвижно, словно геральдический знак, и я подумал сначала, что она мертва, но Мустафа, невзирая на мои протесты, принялся бросать в змею камни, и та с невероятной скоростью исчезла в высокой траве. После этого я ступал очень осторожно.

Источники сходятся на том, что жители Сагалассоса были самыми воинственными из писидийцев. Они имели безрассудство противостоять даже Александру Македонскому, триумфально вторгшемуся в Азию в 334 году до нашей эры. Арриан, биограф Александра, пишет, что тот начал штурм Сагалассоса прямо по горному склону. Если это правда (а всякий, побывавший в Сагалассосе, вряд ли в эту историю поверит), восхищение вызывает не только полководческий гений Александра, но и смелость и дисциплинированность его солдат: склон настолько крутой, что даже обычный подъем по нему дается непросто. Безоружные обитатели Сагалассоса с напрасным героизмом жертвовали собой, столкнувшись с копьями и щитами македонских фаланг. Пятьсот горожан было убито, остальные обратились в бегство. Александр же направился на север, во Фригию, на соединение с главными частями своей армии, и начал оттуда свой долгий поход в Азию, донесший семена эллинизма в Бактрию и на берега Инда. Взятие Сагалассоса – мелкий эпизод в его триумфальном шествии, но восхитительный городской театр – символ того, насколько глубоко местные жители, несмотря на свое первоначальное сопротивление, восприняли греческую культуру.