Г. Бельская - Убийства в Доме Романовых и загадки Дома Романовых

Из воспоминаний А.Д. Авдеева:

« Распорядок дня у арестованных был таков: вставали в 9 часов утра и в 10 часов пили чай, после окончания, которого производилась проверка, состоявшая в том, что комендант обходил комнаты, проверяя наличность заключенных.

На прогулку им полагалось 2 часа, причем они могли пользоваться ими по своему усмотрению , — иногда они гуляли по часу утром и до обеда. Завтрак был в 1 час дня и в 4–5 часов обед, в 7 часов чай, в 9 часов ужин. В 11 часов ложились спать. Между едой бывш. царь иногда читал Алексея Толстого, играл с дочерьми в карты или же беспрерывно ходил по столовой, напевая вполголоса военные марши и солдатские песни ».

Однако то, что пишет А.Д. Авдеев, не всегда соответствовало действительности.

К примеру, в инструкции «Прогулки» ничего не было сказано о времени таковых, посему их длительность, порой, зависела, исключительно… от настроения А.Д. Авдеева и порой вместо двух часов доходила до 5 минут.

Ничуть не лучше, поначалу, обстояло дело и с питанием Августейших Узников и Их слуг.

Но этот вопрос — вопрос непростой, который требует особого рассмотрения, так как в большинстве источников, в которых он поднимался, имелась непременная ссылка на показания Т.И. Чемадурова, пояснившего на следствии:

« День проходил обычно так: утром вся семья пила чай — к чаю подавался черный хлеб, оставшийся от вчерашнего дня; часа в 2 — обеду который присылали уже готовым из местного Совета Р.Д.; обед состоял из мясного супа и жаркого, на второе чаще всего подавались котлеты.

Так как ни столового белья, ни столового сервиза с собой мы не взяли, а здесь нам ничего не выдали, то обедали на не покрытом скатертью столе; тарелки и вообще сервировка стола была крайне бедная; за стол садились все вместе, согласно приказанию Государя; случалось, что на семь человек обедающих подавалось только пять ложек.

К ужину подавались те же блюда, что и к обеду ».

Такое безобразие с питанием для узников продолжалось вплоть до 11 мая 1918 года. То есть, до того дня, когда Товарищ Председателя Президиума Исполкома Екатеринбургского Городского Совета Р.Ф. Загвозкин, отвечавший за питание и бытовые условия арестованных, не написал на имя Уральского Областного Комиссара Продовольствия П.Л. Войкова отношение за № 2157, в котором попросил выдать продовольственные карточки на семь человек «жильцов дома Ипатьева».

Однако узники, устав от задержек с обедами и ужинами (начиная с 3 мая 1918 года), в дополнение к приносимой им «казённой» пище, решили закупать дополнительные продукты в магазинах города и на рынке. А с «заселением» в ДОН царского повара И.М. Харитонова стали делать это регулярно, постепенно перейдя на самостоятельное приготовление пищи.

Из воспоминаний П. Жильяра: « Про Чемодурова я могу сказать следующее. ( … ) Со мной он был откровенен. Он называл мне Авдеева, как главное лицо в доме Ипатьева. Он говорил, что Авдеев относился к семье отвратительно. Я точно и хорошо помню следующие случаи, о которых он рассказывал. Чемодуров говорил, что вместе с царской семьей за одним столом обедали и прислуга и большевистские комиссары, которые находились в доме. Однажды Авдеев, присутствуя за таким обедом, сидел в фуражке, без кителя, куря папиросу. Когда ели битки, он взял свою тарелку и, протянув руку между Их Величествами, стал брать в свою тарелку битки. Положив их на тарелку, он согнул локоть и ударил локтем Государя в лицо. Я передаю Вам точно слова Чемодурова ».

А если так вёл себя комендант, то, что тогда можно было спрашивать с остальных, подчинённых ему людей?

Поэтому, чтобы там не говорили о дисциплине и бдительности красногвардейцев, охранявших Царскую Семью в доме Ипатьева, картину совершенно противоположную воссоздают оставленные ими на стенах дома и других местах надписи скабрёзного содержания, скрупулёзно зафиксированные впоследствии следователем Н.А. Соколовым в протоколе дополнительного осмотра дома Ипатьева.

Глядя на коменданта, соответствующим образом вела себя и команда.

Ещё одним испытанием для Царской Семьи стал продолжавшийся несколько дней досмотр и разбор принадлежавших Ей личных вещей, находившихся в многочисленных сундуках, сложенных в бывшем каретном сарае дома Ипатьева. Первое время все ключи от таковых, снабжённые бирками с номерами (точно такие же бирки с номерами были и на самих сундуках) находились у непосредственных владельцев, а затем по распоряжению С.Е. Чуцкаева были изъяты комендантом А.Д. Авдеевым. Однако этот, почти свободный доступ к вещам Царской Семьи был хорошим соблазном для лиц охраны, которые, беря пример с А.Д. Авдеева и его личного шофёра С.И. Люханова, стали постепенно подворовывать: сначала понемногу, а затем все больше и больше.

А уж сколько вещей было украдено из дома Ипатьева лишь некоторыми лицами караула, видно из описей, в многочисленных пунктах которых, числились сотни изъятых предметов. Описей, представленных к следствию Генерал-Лейтенантом М.К. Дитерихсом, и занесённых в протокол, составленный следователем Н.А. Соколовым.

Не меньшей неприятностью для заключённых в доме лиц было событие, которое произошло 15 (2) мая 1918 года — вдруг окна в комнатах были закрашены известкой и погрузились в туман. А в своём радении, выполнявший эту работу маляр, сам того не подозревая, лишил бывшую Императрицу даже такой маленькой радости, как ежедневное наблюдение за уличной температурой, которую она всякий раз отмечала в Своём дневнике.

Подлинным и единственным настоящим утешением Царской Семьи были церковные службы, которые совершались в доме Ипатьева, приходившими священниками. Ибо почти сразу же «по заселении» в ДОН, доктор Е.С. Боткин обратился с просьбой к коменданту А.Д. Авдееву, чтобы тот пригласил священника. Об этой просьбе А.Д. Авдеев доложил в Уралсовет, откуда вскоре было получено разрешение, однако лишь с тем условием, что все проводимые в ДОН церковные службы должны будут совершаться в присутствии коменданта или иных ответственных лиц. До приезда Августейших Детей было отслужено всего две службы.

Августейшие Узники старались как могли разнообразить свою жизнь. Почти каждый вечер Государь и Государыня играли в весьма популярную во Франции и Германии карточную игру на двоих, под названием «Безик». Или же, что также случалось нередко, Государь и Его Дочь Мария играли в трик-трак — сегодня более известную под названием нарды.

Немалое утешение Государыня и Великая Княжна Мария Николаевна находили в том, что писали письма Своим, оставшимся в Тобольске родственникам и знакомым.

Начиная со 2 мая (19 апреля) по 17 (4) мая 1918 года Государыня упоминает в Своём дневнике, что написала в Тобольск Детям 22 письма.