Андрей Богданов - Суворов

Итак, учения проводились и на квартирах, но для четкой отработки единых действий всего полка он выходил в летний лагерь. Здесь все было, как на реальной войне. На рассвете перед знаменами обоих батальонов начинали бить барабаны — все 25 барабанщиков полка разом, постепенно расходясь от центра лагеря к флангам. С первыми их ударами часовые кричали «К заре!», солдаты выбегали из палаток при тесаках, только надев головные уборы и плащи, и становились в строй на палаточных «улицах».

Как только побудка была пробита, барабанщики с 12-ю флейтистами начинали играть военный марш. Роты ровными шеренгами выходили и строились на ротных плацдармах. На последней «музыкальной штуке» весь полк совершал захождение на полковой плацдарм, где роты смыкались «косыми большими шагами так поспешно, что при окончании последней музыкальной штуки были бы все в своих местах, делая в батальонах пушечные промежутки, в которых становятся вдруг с ротами канониры и фузелеры» [31] Пушкари с орудиями в боевых порядках русской пехоты, действующие вместе с ней, были не изобретением XVIII в., как нередко пишут историки, а обычным делом с XVII в. . К окончанию музыки полк должен был стоять фронтом к полю в полной готовности, но без фузей, мимо пирамид [32] Пирамида — особая конструкция для хранения фузей и подсумков в полевых условиях (тесак солдат всегда держал при себе). Согласно «Ведомости» Суворова, в каждой роте имелось две, во всем Суздальском полку — 24 пирамиды. которых солдаты прошли, и пушек; пикеты, караулы и часовые уже все были на своих местах.

«Полковое учреждение» рисует «мирное» развитие событий, т.к. о внезапных тревогах и построениях Суворов заранее не предупреждал. Полковник считал, что только многократно отработанные в спокойной обстановке движения солдатам будет легко повторить по внезапной тревоге, в темноте и даже в бурю. Едва полк был построен, барабаны били на молитву, после которой били отбой и воины накрывали головы. Развернувшись «направо кругом», роты расходились по своим местам и капральствам на перекличку, за которой следовали рапорты.

Пока командиры рапортовали, «все нижние чины по роспуске должны того ж часу волосы перечесать, волосяную тройную косу и бумажки на висках переправить, если нехорошо успели прежде обуться — переобуться, одеться, умыться и прибрать себя по лагерному», т.е. без искусственной косы и пудры. Только теперь, построившись на «улицах» при оружии и подсумках, роты выходили на свои плацдармы для тренировок солдат поодиночке, без торопливости, под присмотром старшего сержанта. Когда потом рота разойдется, чтобы начать уход за оружием, «он так же в день один раз должен себя в экзерциции кратко свидетельствовать, где хочет».

После тренировок, которых Суворов придумал целую систему [33] В том числе всем полком и с пальбой, после которой ротные обязаны были проверить, не осталось ли у кого в стволе заряда, а капралы — не нуждается ли какое ружье в починке. , в 9 утра барабаны били сбор полкового караула, при разводе которого присутствовали все офицеры, капралы и ефрейторы, «те, которых капральств рядовые». При разводе «нижние начальники все с тростями, первого батальона на правом, второго на левом крыле; майор во всякой надлежащей подробности строго каждого осматривает и за нечистоту, не бодрость или в чем неисправность взыскивает неослабно на ротном командире, и ни до кого больше дела нет». Капитан был полновластен, значит — нес всю полноту ответственности.

Суздальский полк выставлял караулы в самом лагере, на построенные вокруг лагеря полевые укрепления, а перед ними ставил в поле пикеты во главе с офицерами. Караульные были полностью вооружены. Кроме них в каждой роте «безотлучно» дежурил днем и ночью субалтерн-офицер, его легко было узнать: «он в шарфе и напудрен». При полном параде по полку суточно дежурил один из капитанов, который при отсутствии майора и полковника выступал полноправным командиром полка. Главной заботой дежурных офицеров, которые в любой момент могут скомандовать полку «в ружье!», являлась… чистота, опрятность солдат, правильность приготовления пищи и гигиена лагеря.

Гигиене Суворов уделял огромное внимание. Лагерь Суздальского полка вечно мели, кое-где (например, в ротах гренадер) посыпали «улицы» песком. Командиры смотрели за чистотой в обозах и при кухнях, а также у маркитантов. Полковой дежурный, требовал Суворов, каждый день «в нужниках осматривает, чтоб за каждым батальоном вырыто было по три ямы в назначенной размер, — переменять оные чрез три дня и вырывать другие на свежих местах, — … и который день те ямы не переменять, в тот рано поутру посыпать оные сверху землей; где нечисто — (дежурный) прикажет немедленно исправить».

Подробно описана в «Полковом учреждении» церемония отдачи приказов, а также паролей и лозунгов (отзывов). Это легко понять, учитывая предписания полковника, как караульные должны встречать рунд (обход караулов офицером) и дозор из солдат с унтер-офицером или капралом. Рунды и дозоры развлекали бойцов роты дежурного капитана всю короткую летнюю ночь. Они должны были ходить по лагерю и охраняемому периметру, а то и красться, чтобы проверять бдительность караулов и пикетов. Судя по тому, как представил эту систему Суворов, мышь не должна была в расположение полка проскользнуть и птица незамеченной пролететь.

Суворовские часовые относились к делу серьезно, — и это им здорово пригодилось в Польше, куда Суздальский полк в 1769 г. направился воевать. «Коли правящей рундом едет верхом на лошади, то хотя бы он генерал был, — требовал Александр Васильевич, еще не зная, что ему придется столкнуться именно с кавалерией, в которой полно генералов, — но для принятия пароля спешиться должен, а иначе караульной офицер пароля ему отдавать или от него принимать не должен». Любого офицера, давшего неверный отзыв, следовало брать под арест.

«Если же унтер-офицер стоит на посту за офицера, так и поступать ему точно, как надлежит офицеру», — приказал Суворов. Такое распоряжение, распространявшееся на разные сферы жизни полка, оказалось важным в Польше в связи с убылью офицеров и действиями полка малыми командами.

Построения по команде «к ружью» целых отрядов для отдачи чести рыскающим в нощи офицерам кажутся нелепой игрой лишь на первый взгляд. Солдат в те времена воевал строем, а строй различных караулов, описанный Суворовым еще в 1-й главе «Полкового учреждения», не отличался от строя, готового дать залп по врагу. Или во тьме ночной броситься на него в штыки.

Отдельно стоящий на посту солдат никого к себе не должен был подпускать, ни дозорных, ни даже офицера. Знакомый доселе оклик: «Кто идет, говори, убью!», — производился с наведенным ружьем, которое, при верном отзыве, дозволялось положить на плечо, сказав проверяющим: «Ступай мимо!».