Андрей Богданов - Суворов

Тренируя полк в рамках устава и добавив от себя более строгие требования по подготовке солдат и офицеров, Суворов не перегружал бойцов, зная, что рано или поздно им предстоят чрезвычайные испытания. Суздальский полк между учениями наслаждался в Старой Ладоге мирной жизнью. Сам полковник занимался бытом с интересом и даже преподавал в школе для солдатских детей. Для маленьких учеников он составил молитвенник и краткий катехизис с основными положениями православного вероучения.

Между тем шел уже 1768 г. В Польше взбунтовалась часть шляхты, а с грозной Османской империей началась решительная война. Суздальский полк выступил в поход, в котором идеи полковника предстояло проверить делом. Суворов, по словам выдающегося историка и военного деятеля XIX в. Д.А. Милютина, «создавал совершенно новый образ войны». Верность его идей подтвердила борьба с польскими конфедератами (1769–1772), которая потому и вошла в военную историю, и Русско-турецкая война (1768–1774).

Сомнительной и даже невозможной казалась сама война, вспыхнувшая на просторах Речи Посполитой, угасавшая и разгоравшаяся, ведущаяся невесть по какому поводу образованными и добропорядочными, казалось бы, людьми, с которыми Александру Васильевичу приятнее было не рубиться по лесам и болотам, а мирно беседовать за чашкой кофе.

Война эта породила и странную легенду о непобедимом генерале «Вперед!», без раздумий бросающего солдат в сечу, и сохранившийся в Польше образ Суворова как кровожадного чудовища. Оба этих взгляда не имеют с характером и поведением полководца ничего общего. В польской литературе против этого «дьявола» выступают сонмы патриотов, преисполненных доблестями до такой степени, что остается загадкой, почему они Суворова не одолели. В русской литературе действуют такие «чудо-богатыри», поднимающие на штык по нескольку противников, что неясно, зачем для победы нужен был еще и гений Суворова.

Самому Александру Васильевичу было обидно, что он болтается с ничтожным войском вдалеке от великих событий, настоящей войны — с Оттоманской Портой. Суворов как в воду смотрел: историки до сих пор затрудняются назвать то, с чем он столкнулся в Польше, войной. Точнее назвать это подавлением бунта — ведь генерал «Вперед!» сам рассматривал действия повстанцев Барской конфедерации как бунт.

Русские войска помогали польскому королю. При этом они сражались с магнатами и шляхтой, составившими конфедерацию и объявившими против России войну по своему праву. Часть поляков была в союзе с Россией, часть — столь же официально воевала с ней, и обе эти части составляли ничтожное меньшинство населения Польши.

Спорных вопросов этой войны много. Первый из них: как можно было думать, что небольшие силы регулярной армии смогут умиротворить большую страну, охваченную партизанским движением шляхты — всадников, с детства приученных к оружию?! Просто ни Суворов, ни русское командование в Варшаве не имели представления о масштабе задач, которые придется решать в Польше.

Прежде всего надо понять, против кого и зачем сражался Суворов. В 1764 г., когда он написал «Полковое учреждение», Екатерина II добилась избрания на польский престол своего фаворита Станислава Августа Понятовского. Избираемые польские короли сажались на престол по воле великих держав и оставались на тронах с их поддержкой. Понятовский со своими родичами по матери князьями Чарторыйскими мог наслаждаться властью, опираясь на полномочного министра при варшавском дворе князя Николая Васильевича Репнина и русские войска.

Репнин находил удовольствие в доходах от должности и в пылкой любви княгини Изабеллы Чарторыйской — богатой английской землевладелицы (в девичестве Флеминг), жены князя Адама Казимира Чарторыйского (сын Репнина от княгини Адам Юрий позже стал в России министром иностранных дел). Предлагать влиятельным иностранцам своих жен было стилем польских политиков: особо знаменита жена графа Валевского, с одобрения польского «света» предложенная в любовницы Наполеону I.

Княгиня Чарторыйская, как и графиня Валевская, была пламенной патриоткой «независимой» Речи Посполитой. У магнатов и шляхты, выдвигавших лозунг «независимости», всегда шла речь о зависимости Польши от их прихотей и интересов той державы, которая помогала их обеспечивать. Однако усердие графини в постели, способствовавшее обогащению и возвышению рода Чарторыйских, не могло отвратить русского министра от большой проблемы. Население белорусских и украинских земель, отошедшее к Польше в 1569 г. из Великого княжества Литовского по условиям Люблинской унии, было исконно русским и православным.

Эксплуатация белорусских и украинских крестьян (которых по закону, сохранявшемуся с XVI в., мог убивать любой шляхтич) не очень волновала Репнина. Но гонения на веру этих крестьян были возмутительны. Императрица Екатерина II, как урожденная немка, должна была особо почитать православие, чтобы усидеть на престоле. Прусскому королю Фридриху II возмутительными представлялись гонения на веру немцев-протестантов, издавна населявших Западную Пруссию, Померанию, Поморское, Мальборкское и Хелминское воеводства.

В Речи Посполитой православных и протестантов именовали диссидентами, инакомыслящими, лишая их прав, закрепленных за католиками. Правда, католики-крестьяне все равно считались «говорящим скотом» — быдлом, а горожане — людьми третьего сорта; но им, по крайней мере, не препятствовали ходить в храмы и следовать своему вероучению. Католическое духовенство и шляхта Речи Посполитой пытались задавить диссидентов силой, разрушая храмы, сдавая церкви в аренду евреям и творя множество зверств.

Ни Фридрих Великий, ни Екатерина Великая, полагая себя монархами просвещенными, средневековой дикости в зоне своего влияния не могли терпеть. Надежд на безвольного короля Станислава Августа было мало. Однако усилиями русских и прусских дипломатов вопрос о диссидентах был поставлен на рассмотрение. В1768 г. польский сейм под давлением Репнина принял закон о диссидентах, объявив свободу вероисповеданий. Обычно сейм никаких важных законов принимать не мог, ведь каждый шляхтич в нем имел право «вето» на все, что ему не нравится. Но Репнин арестовал четырех главных смутьянов, отправил их в Россию — и закон прошел.

Лишенные любимого права «liberum veto», позволявшего сохранять старые порядки, католические прелаты и шляхта возмутились. 29 февраля 1768 г. в местечке Бар на Подолии (в современной Винницкой области Украины) епископ Михаил Красиньский и адвокат Иосиф Пулавский с тремя сыновьями составили конфедерацию: законный союз против решений сейма, — и объявили Станислава Августа низложенным.