Андрей Богданов - Суворов

Рапорта измученного лихорадкой Суворова не сохранилось. Но его воспоминания о битве чрезвычайно точны. Они раскрывают совершенно иной взгляд на события 9 июня 1774 г. и военное искусство полководца, в которое битва при Козлуджи внесла важнейшее открытие «предпобеждения» неприятеля. Сам термин «предпобеждение» Суворов стал часто употреблять, как мы увидим, позже. Сформулировал генерал его во время боя или впоследствии — не важно. Главное, что именно в ходе битвы родился метод, позволявший быстротой и натиском не разгромить вражескую армию «стенка на стенку», массово поубивав и пленив солдат противника, а разогнать ее, не позволив противнику дать генеральное сражение и погубить его солдат.

Мое описание битвы может быть лучше иных, но вряд ли оно станет лучше, чем суворовское. Предоставлю слово Александру Васильевичу, делая комментарии в скобках: «Последнюю баталию в турецкой войне выиграл я при Козлуджи, пред заключением мира. Резервной корпус команды моей соединился с Измаильским. Турецкая армия, около пятидесяти тысяч, была под командою Резак-эфенди и главного янычарского аги, была на походе чрез лес. И встречена нашей конницей, которая захватила их квартирмейстеров, с генеральным, и принуждена была уступить силе.

От моего авангарда три батальона гренадер и егерей с их пушками, под командою гг. Трейдена, Ферзена, Река, остановили в лесу противный авангард, восемь тысяч албанцов, и сражение начали. Скоро (русские) усилены были команды генерала Озерова каре двуполковым, Суздальского и Севского… но почти уже предуспели сломить албанцев, соблюдая весьма свой огонь. Сие поражение продолжалось близ двух часов около полудня. Люди наши шли во всю ночь и не успели принять пищу, как и строевые лошади напоены не были.

Лес прочистился; мы вступили в марш вперед; на нашем тракте брошено несколько сот телег с турецким лучшим шанцевым инструментом; происходили неважные стычки в лесу; конница закрывала малосилие пехоты нашей; ее было до четырех тысяч; старший — генерал Левис, которого поступками я весьма одолжен; я оставляю прочее примечание.

Шли мы лесом девять верст, и, по выходе из него, упал сильный дождь, которой наше войско ободрил, противному ж мокротою причинил вред. При дебушировании (выходе войск из теснины) встречены мы сильными выстрелами трех батарей на высотах, от артиллерии барона Тотта (барон Тотт поставлял турецкой армии новейшие пушки) и каре. (Русские), взяв свою дистанцию, их одержали и все взяли. Хотя разные покушения от варварской армии на нас были, но без успеха; а паче препобеждены (выделено мной — Авт. ) быстротою нашего марша и перекрестными пушечными выстрелами, как и ружейной пальбой, с соблюдением огня. Здесь ранен был внутри каре князь Ратиев, подполковник: ялын-кылыджи (пехота с саблями и ятаганами), по их обычаю, в оные внедряются.

Полем был наш марш, большей частью терновником, снова девять верст, и при исходе его прибыл к нам артиллерии капитан Ба-зин и с ним близ десяти больших орудий, которыми открыл пальбу в лощину, внутрь турецкого лагеря. Уже турки всюду бежали; но еще дело кончено не было, — за их лагерем усмотрел я высоту, которую одержать надлежало. Пошел я сквозь оный с подполковником Любимовым и его эскадронами, каре ж его обходили и потому замешкались. По занятию мною той высоты произошла с турецкой стороны вдруг на нас сильная стрельба из больших пушек, и, по продолжению, приметил я, что их немного, то приказал от себя майору Парфентьеву взять поспешнее и скорее три Суздальских роты, их отбить, что он с крайнею быстротою марша и учинил.

Все наше войско расположилось на этих высотах, против наступающей ночи, и прибыл к нам г. бригадир Заборовский с его каре комплектного Черниговского полка. Таким образом, окончена совершенная победа при Козлуджи, последняя прошлой турецкой войны.

Был я на лошади часто в огне и грудном (рукопашном) бою; тогдашняя моя болезнь столько умножилась, что я отбыл лечиться за Дунай, почему я за реляцию, ниже за донесение мое, в слабости моего здоровья, не отвечаю, но доволен в душе моей о известных следствиях от сего происшествия».

Для военного искусства Суворова Козлуджи стало подтверждением полезности боевого сочетания традиционного каре — и колонны с ее высокой пробивной силой (особенно в узких местах) и большой скоростью передвижения, которая не позволила туркам дать организованное сражение. Большая часть сражения, длившегося целый день, прошла в прорыве через лес и стремительном марше, через лес и терновник, с развертыванием в каре только перед лицом опешившего неприятеля.

Следствий разгрома при Козлуджи было два. Во-первых, с великим трудом собранная турками отборная армия была морально сломлена и попросту разбежалась. В панике турки убивали друг друга, сражаясь за лошадей для бегства. Стреляли даже в своего главнокомандующего. Суворовские богатыри взяли 107 знамен, 29 изготовленных французами пушек, богатый лагерь, множество пленных — ведь русские голов не резали. «С покорившимися наблюдать человеколюбие», — требовал Суворов.

Вершиной человеколюбия была сама тактика Суворова. Не позволив туркам развернуть войска для сражения, разгромив врага прежде, чем большинство его солдат смогло пустить в ход оружие, он свел к минимуму не только свои, но и турецкие потери. «Удар от пехоты и артиллерии нашей, учиненный наступательно, решил победу так, что этот неприятельский сильный корпус был разбит совершенным образом, и бегу отдавшиеся турки гонимы были… несколько верст», — рапортовал Румянцев императрице (Д I.594). При этом русские потеряли 57 человек убитыми и 134 ранеными. А турки из 40-тысячного корпуса — всего 500 человек убитыми и 100 пленными!

Славную победу совет русских генералов использовал, чтобы расположить войска на отдых и затем спокойно отступить. Но второе следствие победы при Козлуджи не заставило себя ждать.

Османский канцлер, он же министр иностранных дел, был впечатлен действиями Суворова не меньше, чем турецкие воины, бегство коих он не смог остановить, вздымая над головой Коран. Хаджи-Абдул-Резак хорошо запомнил, как спасался бегством, а турецкие солдаты стреляли в него, желая завладеть его конем. Рейс-эфенди больше не жаждал продолжать войну.

Через месяц, в июле 1774 г., с Турцией был заключен мир. Суворов нашел «войну построже», о которой мечтал в Польше, освоился с ней, создал для нее свои правила и победил. Два поиска на Туртукай и сражение при Гирсове подготовили его к порыву, позволившему, вместо затяжного кровавого сражения с неясным исходом, учинить противнику невероятный разгром минимальными силами и без серьезных потерь с обеих сторон. Суворову удалось победить буквально одной силой духа — и прекратить большую войну. «Предпобеждение» не только противника, но самой войны, стало его руководящей идеей, которая вела Россию к новым победам.