Андрей Богданов - Суворов

Однако солидные, поставленные в стратегически важных местах суворовские укрепления, отлично налаженная связь и молниеносный маневр войсками заставляли турок всюду натыкаться на прочную оборону. От шпионов они знали, что войск у русских немного. А куда ни сунутся — везде стоят пушки и блестят штыки! Адмирал-паша ведал славу русских пушкарей и опасался за свои корабли. Генерала-пашу не радовала мысль о десанте на суворовские штыки. Оба просили разрешения сойти на берег — только набрать пресной воды и «для прогулки». Положение на переполненных десантом кораблях было ужасным. Страдали даже моряки, а непривычные к морю сухопутные воины, набитые на корабли, как сельди в бочку, просто умирали.

В Турции чума, отвечал Суворов, «во охранение от той при-вредной заразы учрежденный карантин не позволяет отнюдь ни под каким предлогом спустить на берег ни одного человека из ваших кораблей!» (Д II. 89; П. 80). В отчаянии турки двинулись к берегу, но в виду русских войск повернули вспять. На перегруженных десантом кораблях свирепствовали болезни; началась эпидемия. Семь вымпелов, включая 80-пушечный флагман, туркам пришлось от заразы сжечь. Уцелевшие убрались в Синоп, оставив надежду «втесниться» в Крым (Д II. 114). «Надув паруса, отплыли в открытое море из виду вон», — написал Суворов (Д II. 88). «Более около здешних берегов турецких судов совсем не видно… Да и внутреннего замешательства не примечается и по всем обстоятельствам быть не может».

Победа Суворова над турецким флотом, одержанная без единого выстрела с нашей стороны, представляется чудесной. На самом деле ее обеспечили данные разведки и допросов турецких перебежчиков (Д II. 36). Александр Васильевич еще до обострения событий собрал стратегическую информацию и уверил Румянцева, что Оттоманская порта не располагает средствами, прежде всего денежными, для начала войны с Россией в Крыму: «денежные доходы их незнатные, а камеры (казна) прежних султанов неведомо как, но испражнены». Не было у султана достаточных средств и для длительной поддержки демонстративных операций: эскадры не были в достаточной мере обеспечены провизией и деньгами, так что «флот сей обратный его путь… воспринять принужден будет» (А И. 39).

Суворов заранее знал — в отличие от Румянцева и самой Екатерины Великой, — что турецкие угрозы высадиться в Крыму с боем — блеф. Возглавлявшие флот и десант паши просто не могли вступить в серьезный военный конфликт. Это означало погубить высадившиеся войска, которые не могли получить снабжения и серьезных подкреплений. Располагая этими данными, Суворов выиграл партию до ее начала, хотя его крайне беспокоила неопределенность указаний Румянцева относительно турецкого флота и др. важнейших проблем, прежде всего — переселения христиан с полуострова [50] «Дрожал за Ахтиар, — написал Суворов правителю канцелярии всесильного Потемкина П.И. Турчанинову, — ибо о том от него (Румянцева) не имел ни слова, кроме темных эмблем, разве что по конце похвалил потому, будто я его все повеления выполнял» (Д II. 92; П. 81; ср. П. 82–83). . Сам он очень серьезно отнесся к борьбе с турецкой разведкой (в Крыму и на Кубани), действовавшей под видом паломничества, торговли и под дипломатическим прикрытием {50} 50 Д II. 56,67,85. . Но главное, что давало Суворову решающее нравственное преимущество в силовых спорах с османами, была его новая военная концепция, четко сформулированная весной 1778 г.

Мы уже начали знакомиться с новой концепцией Суворова применительно к ходу событий на Кубани и в Крыму. Однако идеи, системно изложенные полководцем в приказах по Крымскому и Кубанскому корпусам 16 мая 1778 г. (Д II. 41,42), выходят далеко за рамки конкретной военно-политической ситуации. Самим Суворовым, судя по последующим его ссылкам на эти приказы, они рассматривались как важный этап познания полководцем «таинств» военного дела и формирования собственных уникальных правил ведения войны, опередивших «свой век». Вернемся к ним еще раз, как делал сам Суворов в последующие 22 года.

Первый — по расположению в классической публикации и архивном деле — приказ (41) частный, в нем предельно конкретно даны распоряжения о расположении и действиях войск Крымского корпуса. Второй (42), датированный тем же числом, для Кубанского корпуса, несомненно, главный, и по значению — первый: в нем фундаментальные идеи изложены последовательно, по их важности. Уже в июне этот приказ был продублирован для Крымского корпуса {51} 51 Подлинники приказов сохранились в одном архивном деле: Российский государственный военно-исторический архив. Ф. Военно-ученый архив. Д. 208. Л. 77–78, 323–328. . Во втором приказе, который я полагаю первым, Суворов сформулировал свой новый военный закон, а частный приказ Крымскому корпусу является примером применения (и уточнения) этого закона.

Давайте проанализируем приказ Кубанскому корпусу по пунктам, раскрывающим концепцию Суворова последовательно, от общего к частному. Это тем более важно, что Суворов требовал соблюдать приказ неукоснительно, строго наказывая за его нарушение, цитируя в дальнейших приказах его пункты и сурово выговаривая за незнание и несоответствие действий «изданным от меня правилам» от 16 мая 1778 г. (Д II. 118).

Судя по ордеру от 11 мая следующего, 1779 г., изложенные в приказе правила военного дела Александр Васильевич формулировал и приводил в порядок несколько месяцев. В ордере Суворов процитировал свой (не дошедший до нас) приказ от 20 февраля 1778 г., данный через месяц после прибытия его к войскам (Д II. 178). Цитата точно соответствует пункту 9 приказа от 16 мая. Нарушение любого из положений приказа означало поражение — пусть небольшое, но позорное — императорских войск, и являлось, в глазах Суворова, основанием для отстранения командира от должности и отдачи его под суд.

Когда дела призвали полководца в Крым, он в дополнение к приказу издал ордера от 18 июня и 13 сентября, тексты которых не сохранились (Д II. 118. С. 141), и не дошедшее до нас наставление командирам, начало которого изложил в выговоре генерал-майору Райзеру: «Старшему от генералитета бдеть, когда все спят; в роскошное обленение не впадать; уваженной его особе — пост повсеместно! Сам он всюду все своими очами обозревать должен, поместно учреждает, поправляет и предопределяет; тогда покоен, когда цели его исправны» (Д II. 129. С. 149–150).

Это красноречивое указание соответствовало концовке приказа от 16 мая 1778 г. и еще раз подчеркивало то, что Суворов считал главным в военном деле: личную ответственность командира за всех подчиненных. Год спустя, снимая командующего Крымским корпусом Райзера и командира дирекции (участка Кубанской линии) полковника Штерича за потерю трех казаков и гусара при допущенном ими внезапном налете горцев, Суворов сурово отчитал полковника за оправдание, будто капитан Андреевский не выполнил его приказ: «Разве он, господин полковник Штерич, позабыл, что по силе моего предписания за все по препорученной ему дирекции в чем-либо упущение он ответствовать должен? То же и оговорка, что не находит он средств к понуждению подчиненных исправлять надлежаще их должность, позорна и доказывает точно слабость команды и явное субординации военной несоблюдение» (Д II. 178. С. 210).