Андрей Богданов - Суворов

Австрийцы, форсировавшие Рымну после русских, приотстали. В результате войска образовали необычный порядок, под углом друг к другу. «Удивить — победить», — говорил Суворов. Просто «принц Кобург имел путь длиннее, выстроил свои каре в линию, перейдя Рымну… немного позже меня, — объяснил Александр Васильевич в реляции Потемкину причину построения союзной армии под углом, — отчего после вышел род исходящего прямоугольника с интервалом. Этот нечаянный ордер (порядок) по ситуации нам после весьма к победе был благопоспешен».

«Едва принц Кобург построился, как 20 000 турок распространились по его фронту и напали сильно на оба его крыла. Очевидна нам была храбрость этих императорских войск и непрестанная врубка их кавалерии в неприятеля». Удар по австрийцам наносился со стороны главного лагеря турок, где уже успел проснуться и опомниться великий визирь. Часть этих подкреплений, 5 или 7 тысяч, «быстро наскакала на Смоленское каре» 2-й линии, ударив русский корпус во фланг. Но Суворов приказал Ростовскому каре той же линии сместиться по косой вправо, «для перекрестного огня». Турки не выдержали удара пехоты. «При сильном наступлении, — писал Суворов, — неприятель от пальбы и штыков знатно погибал!» Как только атака врага затормозилась, в его ряды врубились черниговские карабинеры и дивизион австрийских гусар. Храбрецы трижды ходили в атаку, прежде чем враг был опрокинут. При этом Стародубский полк, недавно бывший в деле, спокойно стоял в резерве, не переутомляя лошадей.

Страшно смотреть на приложенный к реляции план сражения. Оно охватило колоссальное пространство в 100 с лишним квадратных километров, на котором 15 батальонов русской пехоты, 12 эскадронов карабинер и два полка казаков выглядят крохотными, а разрывы между ними и особенно с австрийцами огромны (Д II. Вкладка). Приводимые в исторических книгах схемы, не в точном масштабе, как план Суворова, не дают реального представления о битве на марше.

В ходе сражения войска союзников все больше удалялись друг от друга, а эскадроны, которые должны были обеспечивать их связи, рассыпаны по карте как горсточка песчинок. Но этот не столько реальный, сколько мысленный фронт союзников нигде не был прорван. Преодолевая бескрайние поля и густые леса, всюду разбивая неприятеля, войска вдруг собираются в одну линию для решительного удара, а на пике сражения образуют плотный кулак.

Вот оно — сочетание дисциплины, выучки, мужества, сообразительности, взаимовыручки, четкого выполнения команд и умения командиров принимать самостоятельные решения, всего, чему Суворов так долго учил русские войска и к чему оказалась подготовлена чужая, но хорошо обученная армия. — Опыт, который полководец блестяще использует в Италии.

Бой был жесток. Настроение Александра Васильевича — прекрасно. «Погода была приятная, — писал Суворов. — Солнечные лучи сияли весь этот день». До заката, когда кончилась битва, союзным войскам предстояло пройти с боем, по пересеченной местности, 22, 5 км: 7 верст на юг и затем вдвое больше на восток. Турки превосходили их мобильностью. До 40 тысяч у них составляла кавалерия. Даже янычары и арабы, сражавшиеся пешими, прибывали к месту боя и удирали на конях, на образец драгун. При всей стремительности атаки Суворова турки дважды успевали отвести назад свои батареи. Только наступление «на полном марше» позволяло угнаться за противником и везде бить его до полного сосредоточения.

«Полный марш» широким шагом от рассвета до заката требовал сверхчеловеческого напряжения сил пехоты. Кавалерия, раз за разом врубавшаяся в толпы неприятеля, опрокидывавшая его конницу и преследовавшая ее несколько верст, утомилась не меньше. Тяжелые лошади карабинер не могли вынести такой нагрузки. И Суворов в разгар сражения ухитрялся давать войскам отдых! Один раз он «отдыхал с войском более получаса в поле при колодцах». Воистину, его твердость духа в окружении бесчисленных турок превосходила воображение!

Пока Кобург с отчаянной храбростью отражал бешеные атаки, Александр Васильевич ударил по самой важной позиции визиря, где турки сосредоточились под прикрытием сильных батарей. Сквозь ядра и картечь неудержимо стремились русские каре на батареи, которые то и дело умолкали, накрываемые залпами молодцов-пушкарей. Прицельная стрельба «без приказа», т.е. не залпами, велась егерями, поставленными внутри каре гренадер и мушкетеров. Там же, под защитой товарищей, находились резервы. За двумя линиями каре, временами разворачивавшимися в одну, отдыхала на шагу конница. В самом жестоком бою Суворов отводил в резерв то один, то другой конный полк.

Косая атака на прикрытые пушками позиции визиря завершилась победой вовремя. Окруженный сонмами турок принц Кобург уже второй час сражался из последних сил, австрийцы по-русски ходили в штыковую! Герой Фокшан венгр Карачай семь раз врубался со своей конницей в орды турок, пытаясь удержать соединение между порядками союзных войск. Затем вместо 20 тысяч турок на полки Кобурга обрушились свежие 40 тысяч. Принц не мог устоять… Но Суворов велел передать: «Бояться нечего, я все вижу». И австрийцы, свято веря в «генерала Вперед», стояли как вкопанные.

И вдруг в полдень все кончилось. Турки отступили на 3 версты, к полевым укреплениям у леса. «Мы одержали место сражения. Я выстроил линию, собрал распростертые (судя по карте — разбросанные на 6 верст) каре на их (нормальную) дистанцию, фронт на восток, и отдыхал с войском более получаса в поле при колодцах». Кобург подтягивался к русскому корпусу, до 40 тысяч турок снова бросились на его фронт. «Я поднялся с войском, — докладывал Суворов, — и, отбивая канонадой (атакующих), держал марш параллельный вдоль черты принца Кобурга». Случайное построение буквой «Г» оказалось кстати. Турки были сметены. Австрийцы освободились от досаждавших им полчищ.

Соединившись в один, уже прямой фронт, войска еще 3 версты продолжали наступление вверх по пологому склону. Артиллерия с ходу подавляла «вскрывшиеся» батареи врага. «Пространная страшная линия» союзников, полыхая пушечным и мушкетным огнем, дружно атаковала главную позицию визиря перед лесом: окопы и вал, где засели отборные янычары. «Вся та линия в редком мужестве сама себя превзошла». Но Кинбурнский «ад» не повторился; Суворов запомнил, как в конце сражения на косе, после залпа артиллерии, дело решила конница.

«Тотчас я приказал карабинерам и на их флангах гусарам стать среди каре 1-й линии и им дать интервал». Легкая кавалерия сместилась на крылья. Страшно утомленные боем австрийские эскадроны составили резерв. «Происходило это на полном марше». Принца Суворов попросил дать его каре приказ «бить сильно вперед», «что этот герой тотчас в действо произвел». «С крыльев кавалерии, от наших каре, как и от соседних австрийских», ударили пушки. «Турецкие пушки умолкли, пострадавшее несказанно от нашей пальбы их множественное войско, пехота и конница, пришло в колебание». Бросая окопы, турки начали отступать в лес. В этот момент сквозь интервалы в пехотных каре на окопы полетела кавалерия.