Андрей Богданов - Суворов

На штурм русские войска шли со всех сторон крепости, пятью колоннами на суше и тремя десантами с Дуная, на паромах, шлюпках и баркасах. В голове каждой колонны с ее командирами шли стрелки и рабочие со всем необходимым инструментом для прокладки войскам дороги в зависимости от разведанных укреплений. Каждой колонне были точно обозначены цели начала штурма и дальнейшего продвижения. Тыл колонн охраняли кавалерийские резервы. Они должны были войти в город, когда передовые стрелки и саперы откроют ворота, а пехота будет драться на укреплениях.

Суворов предвидел, что жесточайший бой начнется в городе, после взятия валов, бастионов и пороховых складов. «Всему войску строжайше запрещается, — приказал он, — взойдя на вал, никому внутрь города не бросаться и быть в порядке строя». Потеряв строй, солдаты лишались своего главного преимущества и потонули бы в толпах турок. Наступление в город от каждой колонны начинал, строго по приказу, один батальон. При атаке в город следовало «крайне беречься, чтобы нигде не зажечь, не сделать пожара» и избежать взрыва скрытых пороховых складов. «Христиан и обезоруженных отнюдь не лишать жизни, разумея то же о женщинах и детях»!

В дополнение к диспозиции Суворов приказал каждой колонне, помимо конного, иметь по два и три батальона резерва. «Обоз поставить в вагенбурге, за четыре версты, в закрытом месте», то есть и лагерь русский должен быть защищен при любом повороте событий. Из войск, первоначально оставленных для его охраны, Суворов сформировал шестую колонну, выделив ей точные цели атаки. Масса офицеров, бывших без команд, и даже придворные рвались в бой. Суворов, приказывая командирам быть впереди, понимал, что они понесут потери, и распределил волонтеров офицерского звания во все колонны.

Перед самым штурмом в темноте начальники колонн должны были лично «с присутствием духа» разведать пути до крепостного рва. Солдаты ждали штурма в 300 саженях от рва лежа. Для согласования времени атаки всем командирам следовало сверить «карманные часы» — это был первый в истории приказ такого рода. Общий сигнал к атаке давался сигнальными ракетами. Для того чтобы ракеты не вспугнули турок, их следовало пускать перед рассветом из разных мест каждую ночь. Но за 15 минут до сигнала колонны и десанты могли начать скрытное выдвижение, для этого и нужны были точные часы. «Хотя всю ночь употребить на внушение мужества», — приказывал Суворов, но атаку следовало начать тихо.

Победа любой ценой была полководцу противоестественна. «Солдат дорог! — говорил он. — Мне солдат дороже себя». И неприятель, хотя басурман — тоже человек. На военном совете было решено «приступить к штурму неотлагательно». Однако, всегда «соблюдая долг человечества», Суворов дозволял туркам сложить оружие, «дабы отвратить кровопролитие и жестокость» (Д II. 623). Предложение почетной капитуляции от 7 декабря он сопроводил доступным каждому объявлением: «Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войском сюда прибыл. 24 часа на размышление для сдачи — и воля; первые мои выстрелы — уже неволя; штурм — смерть. Что оставляю вам на рассмотрение» {116} 116 Суворов А.В. Письма. С. 609 (комментарий B.C. Лопатина). .

История сохранила гордый ответ турок: «Скорее Дунай остановится и небо падет на землю, чем сдастся Измаил!» Срок ультиматума вышел. Утром 9 декабря состоялся военный совет. Генералы «все единогласно, видя невозможность по позднему годовому времени продолжить осаду и почитая постыдным победоносному Ее императорского величества оружию отойти от крепости, положили быть приступу».

На военном совете Суворов не зря «требовал от каждого их мнения». Постыдным считал отступление он сам — другие русские генералы и фельдмаршалы отступали многократно. В данном случае ситуация была на стороне Александра Васильевича. Австрия, запуганная Пруссией, позорно вышла из войны с Портой. Суворов и его «шеф» Потемкин внимательно следили за процессом австрийской измены, но помешать предательству не могли. Европейские державы объединились, чтобы лишить Россию ее завоеваний на юге. Пруссия, Франция, Англия и Голландия поддерживали турок, требуя от русских передать «дело мира» в их руки.

Как обычно, единственными верными союзниками России оставались ее армия и флот. В конце июня нелюбимый Суворовым генерал Н.В. Репнин с 30-тысячной армией разгромил 80-тысячное войско великого визиря Юсуф-паши в битве при Мачине, повторив, в меньшем масштабе, подвиг Александра Васильевича при Рымнике. В августе из войны была выбита Швеция; на Черном море адмирал Ушаков потопил турецкий флот. В сентябре 40-тысячная турецкая армия была разбита на Кубани. В октябре русским сдались на Дунае крепости Килия, Тульча и Исакча. В ноябре все нижнее течение Дуная было в наших руках, кроме крепости Измаил. Суворов понимал, что желание Екатерины II и Потемкина взять Измаил не означало утверждения России на Дунае. Это был лишь способ заставить турок пойти на мир, оставив за Россией Крым, Кубань, Очаков и земли до Днестра.

Александр Васильевич предлагал и другой способ воздействия на Турцию: перейти Дунай, объявить свободу Болгарии и наступать на Стамбул, пока мир не будет подписан (П 351). Это, при его искусстве полководца, требовало меньше жертв, чем штурм такой мощной крепости, как Измаил. Даже с помощью осадной артиллерии, которой он не располагал, обезвредить вкопанные в землю бастионы за короткий срок было нельзя. Наступать с 30-ю тысячами против 35-ти, имея половину войска нерегулярных казаков, значило в лучшем случае понести огромные потери. Суворов не мог позволить массе вооруженных турок выйти из города в свой обезлюженный тыл, сделать им «золотой мост» для сокращения жертв. Битва с храбрыми людьми, которым некуда отступать, предстояла кровавая. Все, что мог сделать полководец — организовать невозможный по нормам военной науки штурм так, чтобы уменьшить русские потери.

10 декабря 1790 г. «по восходе солнца с флотилии, с острова и с четырех батарей… открылась по крепости канонада и продолжалась беспрерывно до тех пор, когда войска пошли на приступ». К ночи турецкие пушки совсем перестали отвечать. В 5.30 утра 11 декабря колонны и десант в густом тумане двинулись на штурм.

«Храбрые воины! — гласил приказ Суворова войскам, созвучный речи древнего русского воителя, неустрашимого князя Святослава. — Приведите себе в сей день на память все наши победы и докажите, что ничто не может противиться силе оружия российского. Нам надлежит не сражение, которое бы в нашей воле состояло отложить, но непременное взятие места знаменитого, которое решит судьбу кампании и которое почитают гордые турки неприступным. Два раза осаждала Измаил русская армия и два раза отступала; нам остается в третий раз или победить, или умереть со славою!» При приближении русских готовые к штурму турки ударили картечью и залпами мушкетов с бастионов и вала. Пока егеря отвечали на огонь, линейная пехота с офицерами впереди спустилась в ров, приставила лестницы и взошла на вал. Заняли валы и бастионы и десантники с Дуная. Отразив вылазки и контратаки турок, русские с подкреплением резервов к 11 часам заняли весь периметр укреплений. В открытые ими ворота вошла кавалерия и полевая артиллерия. Гусары Воронежского и карабинеры Северского полков, «спешившись и отобрав ружья и патронницы от убитых, вступили тотчас в сражение».