Валерий Поволяев - Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

В общем, понял полковник Шебаршин одно: что станет отныне чиновником средней руки, покроется коростой, непробиваемым хитиновым панцирем и в конце концов превратится в отпетого бюрократа, весьма красочно описываемого в наших газетах… Других путей-дорог у него уже нет.

Но всякая разведывательная структура — это живой организм, очень чуткий, реагирующий буквально на все, даже на землетрясения в Антарктиде, хватающий всякий звук на лету, и не только сам звук, а даже волны, исходящие от него, резонирование пространства…

Так, до начальника Информационного управления Николая Сергеевича Леонова не раз доходил слух, что в Управлении «Р» пропадает очень толковый разведчик по фамилии Шебаршин, — Крючков, человек жесткий, редко меняющий свое мнение, буквально взял да переломил хребет талантливому оперативнику-резиденту, перебросил его работать с передовой, с фронта, на обычный склад…

Леонов Шебаршина не знал и даже никогда с ним не встречался, управление-то большое, профессиональные направления разные: Леонов — американист, а Шебаршин — восточник, поэтому и немудрено, что они не встречались… Но потребность у генерала Леонова в таком сотруднике, как Шебаршин, имелась, причем острая: у него не было заместителя по региону, в котором ранее работал Шебаршин, — по зоне Индийского океана, нескольким арабским и персидским странам.

О Шебаршине Леонову говорили, что это очень толковый аналитик, оперативник, руководитель, который не только разглядывает поле боя через смотровую щель танка и видит узкое пространство, — если надо, он пойдет в атаку даже не в передовом танке, а в пехотной цепи. И страны региона знает хорошо. В общем, такой человек был нужен Леонову очень.

В восемьдесят третьем году в Афганистан полетела группа сотрудников КГБ во главе с Крючковым. В группе находился и начальник Информационного управления Леонов. Миссия у группы была нелегкая — уговорить воюющие стороны «вложить сабли в ножны», для этого нужно было повидаться со многими полевыми командирами, — хотя раньше определения «полевой командир» не было, называли их душманами, — в общем, повидаться с душманами, которые не хотели опускать стволы винтовок… Миссия намечалась нелегкая, Крючкову было не позавидовать.

Холодными долгими вечерами собирались в представительстве КГБ в Кабуле. Было темно, неуютно, в городе грохотали автоматы, «буры», гранатометы — перестрелки происходили постоянно. Имелся еще один враг, не только душманы: в Кабуле (да и во всем Афганистане) было полно заразы. Люди на ногах переносили гепатит, страдали дизентерией.

Для дезинфекции Крючков выдавал вечером всем членам группы по 150 граммов виски; это решение было правильным, группа его одобрила единогласно.

Сидели как-то таким холодным вечером, обсуждали, что же в конце концов получится из их усилий — обстановка тянула на откровения, и Леонов обратился к Крючкову напрямую с больным вопросом: он-де никак не может закрыть один непростой участок и подобрать себе зама…

— Что за участок? — поинтересовался Крючков, отпив из стакана глоток виски.

— Да мы в центре его находимся, Владимир Александрович, это Афганистан — наша болячка надолго, Иран, который рядом — тоже болячка и тоже надолго, Пакистан, Индия… Юго-Восточная Азия ныне — одно из самых беспокойных мест на земле. — Это Крючков знал также хорошо, как и Леонов. — В общем, есть большая нужда закрыть этот участок в управлении толковым человеком.

— Ну и что это за человек, которого вы подобрали? — спросил Крючков.

Леонов назвал фамилию Шебаршина.

Крючков не сказал ни «да», ни «нет», допил виски до конца и поставил стакан на стол.

— Вернемся к этому разговору в Москве, — наконец произнес он.

В управлении у Леонова было пять заместителей. Ночью управление работало на полную катушку, специалисты анализировали телеграммы резидентов, сводили в одну бумагу, с которой дежурный заместитель (либо сам Леонов, который дежурил так же, как и все) шел к начальнику ПГУ с докладом. Эта процедура была обязательна для управления разведки. Всегда приходилось брать с собою не только итоговую бумагу, созданную аналитиками, но и телеграммы. А понадобятся телеграммы или нет, зависело от их важности.

Дальше бумага уже двигалась наверх, на Старую площадь, в ЦК.

Психологически это была выгодная позиция — ходить напрямую к начальству, к первому лицу — параллельно с докладом почти всегда можно было решить какие-нибудь побочные вопросы.

Леонов после возвращения из Кабула повидался с Шебаршиным, подробно переговорил с ним — и не просто переговорил, а прощупал, промял, исследовал все косточки и остался «изучением» доволен — Шебаршин подходил ему. На предложение перейти работать в Информационное управление Шебаршин ответил мгновенным «да» — уж очень ему осточертела «штабная» работа, и вообще он обрадовался тому, что его выдергивают из отстойника.

И вот Леонов в очередной раз направился с папкой к Крючкову на доклад. Крючков находился в хорошем настроении, докладом остался доволен, и Леонов, глянув на благодушное лицо шефа, начал атаку:

— Владимир Александрович, помните, в Кабуле я вам говорил, что у меня нет заместителя по Юго-Восточной Азии? Очень беспокойный район…

— Помню, — сказал Крючков. Он вообще относился к породе людей, которые редко что-либо забывают — все у него оставалось в мозгу.

— Я еще раз проверил Шебаршина у кадровиков, вопросов к нему нет никаких, поэтому прошу дать согласие на перевод Шебаршина к нам в управление на должность зама.

Крючков подумал-подумал и согласно наклонил голову — этого было достаточно, чтобы через несколько минут Леонов уже дал указание курирующему кадровику:

— Оформляйте Шебаршина!

Так Леонид Владимирович оказался на работе в управлении «И». В курс дела он вошел стремительно, как горячий нож в ком масла, и через полторы недели чувствовал себя будто рыба в воде — словно бы работал в управлении уже несколько лет.

А ведь документы здесь переводили с тридцати двух языков, причем несколько языков были редкими — например язык африкаанс, — в управлении работал переводчик и с этого языка.

И аналитиком Шебаршин оказался от Бога, это Леонов понял очень быстро, и Крючкову он приглянулся: в дни своего дежурства докладывал четко, спокойно, грамотно, легко отвечал на разные вопросы, в том числе и непростые, и Крючков тоже понял, что имеет дело с профессионалом.

Больше всего вопросов у начальника Первого главного управления было, конечно, по телеграммам:

— Кто дал сведения?

Вариантов ответа было несколько: «Верный источник» — это по тем телеграммам, которые не вызывали сомнения, либо «Материал требует проверки» — и материал отправлялся на дополнительную проверку, и самый сложный — «Источник сомнительный, пахнет провокацией», — тут надо было объяснить, почему источник сомнителен (не докладывать о нем начальству было нельзя), что произойдет, если мы поверим телеграмме, и вообще спрогнозировать, предсказать историю, в которую хотели втянуть советскую разведку.